8
В январе генералу Йодлю было доложено о положении дел на проекте «А-4». «Необходимые требования для боевого применения ракеты, – заметил Йодль, – все еще не выполнены». Так, например, хотя ракета могла быть установлена на пусковую установку только под покровом темноты, никаких ночных тренировок полевыми частями на Близненском полигоне не проводилось.
Перспективы производства также не внушали оптимизма: на 1 апреля был запланирован выпуск только 15 ракет в день, а к 15-му должно было сойти с конвейера всего лишь 23 ракеты. Сдерживающим фактором был выпуск жидкого кислорода, запасов которого хватало только для запуска 25–28 ракет в день.
В соответствии с первоначальными планами каждый мобильный батальон должен был выпускать 27 ракет в день, в то время как третий бункер, Визернес, должен был запускать в два раза больше ракет.
– Однако если выпуск кислорода не увеличится, – предсказывал Йодль в январе, – нам уже не потребуется никакой бункер.
К началу 1944 года с конвейера завода в Норд– хаузене начали сходить первые «А-4». 25 января, когда фон Браун посетил «Центральные заводы», там уже работало 10 000 пленных. Секретность соблюдалась строжайшая. 30 декабря офицер СС Фёршнер выпустил распоряжение, запрещающее всякое общение между заключенными и немецким персоналом. Ни при каких обстоятельствах мир не должен был узнать о существовании Нордхаузена.
Транспортировка ракет между Нордхаузеном, Близной и Пенемюнде также проводилась в условиях строжайшей секретности. Все тщательно проверялось сотрудниками Дорнбергера. Составы с 10–20 тщательно укрытыми ракетами делились на пары или группы из трех вагонов и так, лишенные всякой маркировки и сопроводительной документации, под усиленной охраной специальных германских войск путешествовали через Третий рейх. В обязанность охраны входило сделать «все, чтобы составы в целости и сохранности достигли места назначения». Впрочем, как впоследствии выяснится, обнаружить Близну помогли вовсе не недочеты в обеспечении безопасности, а ошибка противника.
