Картина бедствий французской армии
Уже мы заметили, что Наполеон принужден был князем Кутузовым возвращаться назад из России по той самой дороге, по которой шел в Россию с гордостию и высокомерием. Ободренные тогда примером зверского своего повелителя, французы шли по пути, опустошая и истребляя все им встречавшееся; и, подражая бешенству Наполеона, не рассуждали они о превратности жребия человеческого и о будущем времени. В жаркое лето, когда входили в Россию, не помышляли они о убежище, нужном во время суровой зимы. Рассыпаясь партиями по сторонам, деревни и города они предавали огню, или, не нашед никого в жилищах, разбивали печи, окна и даже двери выламывали и вон выбрасывали.
Ныне после ужаснейшего их поражения россиянами и по наступлении жестоких морозов они, быв без сапог и башмаков, обертывали свои ноги попонами, ранцами, старыми шляпами и тряпицами; окутывали и повязывали головы женскими чепчиками и другим лохмотьем; одеты были в рубища, изорванные рогожи, старые мешки, шкуры, содранные с палых лошадей, или даже обкладывались сеном и соломою и претерпевали ужасное бедствие. В сем горестном состоянии, чувствуя приближение кончины, ползли они, так сказать, к деревням, ежели какие уцелели от варварства их, надеясь найти там спасение, но жилища в оных были пусты, только страшный свист порывистых ветров, при жестокости морозов, в них раздавался. Разломанные печи, выбитые окна и выломанные двери не могли их спасти от близкой погибели. Они, горько вздохнув последний раз, повергались на землю и умирали жалкою смертию. Так Всевышний карает беззаконных за поругание своей святыни и прав человечества! Но этого еще не довольно.
Поспешность бегства французов и до сего была велика; но, услышав, что грозный воевода полночных сил, князь Голенищев-Кутузов-Смоленский положился сам достигнуть их, начали они бежать столь сильно, что в бегстве падали один на другого, и, упадши, не могли уже подняться. От сего лежали они везде по дорогам рассеянно, спалзывались в кучи для согретия один другого и после, пришед в бессилие, не могли уже отползти в пяти шагах лежавшему, падалищу, дабы утолить голод, терзавший внутренность их; но рвали зубами тело живых своих товарищей, вместе с ними лежавших, и ели отмороженные пальцы рук своих. Все уже тогда побросали оружия. Когда один солдат упадал, другие раздевали его донага еще прежде последнего его издыхания, дабы надеть на себя его лохмотье. Дома были зажигаемы для нагретия себя, и на каждом пожарище лежали целые кучи мертвых солдат, которые приближались к огню и не имели сил отойти при его распространении. Все деревни наполнены были замерзшими и обгоревшими телами. Вся дорога покрыта была бродившими пленными, за которыми никто не смотрел, и, подобно ночным привидениям, страшные и почерневшие от дыму и неопрятности, скитались по пожарищам, где посреди мертвых своих товарищей падали и тут же сами умирали. Другие черными и вспухлыми босыми ногами тащились по дороге, сами не зная куда. Одни лишились употребления языка, другие сошли с ума; все почти были изуродованы морозом. Многие, сидя на пожарищах, на мертвых товарищах своих, жарили тела их и ели, а некоторые, не имев силы набрать дров, теснились вокруг слабого огня и вместе с угасающим пламенем умирали или в беспамятстве ложились в огонь, зарывались в пепел и в оном сгорали. Так представлялись явления ужаса и отчаяния, каких едва ли свет когда-либо видел!
