* * *
Московской 3-й гильдии купец Петр Жданов, будучи обременен семейством, оставался в Москве во время вступления в оную французов, препоручая себя милости Божией. Французы несколько раз грабили дом, в котором он жил с женою своею и двумя малолетними дочерями, из коих одной было восемь, а другой семь лет; наконец обобрав оный совершенно, зажгли, бросив в сенях трубку, начиненную порохом. Несчастные сначала ушли в сад и спрятались там между густыми малиновыми кустами; потом, выбравшись за заставу, переходили со многими другими, равномерно укрывавшимися от буйства и насилия злобных разбойников, предающих все огню и мечу, из места в место и провели целый день и ночь, скрываясь в солодовенных овинах, подвалах и погребах. Лишь только Жданов вышел на рассвете из такового убежища, с ним встретились неприятели, схватили его, привели во внутренность горящего города и принудили показывать богатейшие дома. Он притворился больным; они били, топтали, таскали его; от чего он, потеряв множество крови, упал в обморок. Опомнившись уже к вечеру и не видя неприятелей, побрел на то место, где оставил жену и детей своих; но не нашел ничего, кроме дымящих развалин и взметаемого ветром пепла. Тогда, почитая их погибшими, решился он в отчаянии своем оставить город. И прошед уже село Алексеевское, был захвачен неприятельским отрядом, взят и возвращен в Москву. Считая мечтою увидеться с женою и детьми своими, он не знал совершенно, что ему делать в городе, и потому, лишь только услышал, что желающие выйти могут получить билеты для пропуска на заставах и постах от живущего на Девичьем поле в доме госпожи Нарышкиной князя Экмюльского (Даву), и что ныне раздаются знающим по-русски бароном Иваном Самсоновым. Он пошел в сей дом и нашел там в самом деле толпу народа. Барон Самсонов вышел к народу и сказал: «Кто имеет жену и детей, того отпущу и билет дам вольный». Все молчали; всякой боялся сказать, что он имеет жену; но Жданов, полагаясь на промыслительную десницу Божию, решился объявить, что у него есть жена и дети. Барон взял его за руку и, введши в особенную комнату весьма богато убранную, начал спрашивать его тихо и ласково: кто он таков? Давно ли он живет в Москве? Природный ли русский? Россиянка ли жена? Давно ли женат? Сколько имеет детей и доволен ли своим состоянием? Жданов отвечает, что он купец, живет в Москве давно, природный россиянин, жена тоже, женат давно, имеет двоих детей, но не знает, где они и живы ли; и что доселе был доволен всем. Таковая откровенность понравилась барону, он подвел его к образу Спасителя и, уверяя, что вся Россия безвозвратно принадлежит Наполеону и что его счастие зависит единственно от него, сказал: «Крестись, что ты исполнишь в точности все порученное тебе мною, и знай, что исполняя оное, ты осчастливишь и себя и семейство и потомство свое». Жданов на все сии слова показывал вид согласия, располагая в душе своей воспользоваться слепою доверенностью, услужить хотя малым чем любезному Отечеству. Наконец барон сказал ему таинственным и дружелюбным видом: «Сходи в главную русскую армию до Калуги и разведай нужное для нас, а что именно, о том дадим тебе письменное наставление выучить наизусть». Такое предложение удивило Жданова; он начал отговариваться; но видя, что отговорки его были гораздо слабее убеждения, а притом, боясь раздражить барона, решился принять предложение. Самсонов обещал ему за сие дом каменный, какой угодно будет выбрать в целой Москве, а притом тысячу червонных, которые оценил в 12000 рублей по нашему курсу; что он впредь почтит его другими препоручениями; что жена и дети его будут найдены, успокоены и осчастливлены до его возвращения. Потом ввел он Жданова к самому князю Экмюльскому, который сидел тогда за столом с бумагами, украшенный звездами и орденами. По представлении бароном Жданова, князь, подняв голову поглядел на сего последнего, не говоря ни слова. Жданов поклонился. И находясь неподвижно на своем месте, был глухим слушателем разговора князя с бароном, пока наконец сей оборотился к нему и сказал: «Поди же старик!» Жданов униженно князя просил не оставить семейства его, почему князь, приложа руку к груди с уклонкою головы, дал ему почувствовать, что будет иметь попечение о всем до него касающимся. Жданов вышел, а чрез несколько минут последовал за ним и барон и подал ему бумагу, говоря, что в ней означено все, что ему должно сделать, и прося выучить оную наизусть ночью и поутру к нему явиться; но чтоб отнюдь никому о том не сказывал, даже и секретарю, при нем находящемуся, который знал несколько по-русски. Потом барон спросил его, где он живет, дал ему провожатого француза, который привел его на квартиру за Краснохолмский мост. Там Жданов нашел одни обгорелые остатки дома, переходил из одного сарая в другой и наконец, опустясь в погреб, нашел жену и детей своих в порожних кадках дрожащими, бледными, полумертвыми. Надлежало выполнить два обязательства: успокоить жену и детей и выучить данные ему статьи, кои были следующие:
1. Идти в Калугу (было прибавлено «в Тулу, а из Тулы в Москву», но после отложено).
2. Рассмотреть и расспросить, сколько русской армии?
3. Кто начальники армии?
4. Кто начальники дивизий?
5. Куда идет армия?
6. Укомплектованы ли полки после Бородинского сражения?
7. Подходят ли вновь войска?
8. Что говорит народ о мире?
9. Разглашать, что в Москве весь хлеб цел остался и не сгорел.
10. Распустить слух, что зимовать хотим в Москве.
11. Если же российская армия идет на Смоленскую дорогу, то, не доходя до Калуги, возвратиться в Москву как можно скорее.
12. Возвратясь же ни в чем не лгать, лишнего ничего не прибавлять, но что видел и слышал, о том только и говорить.
13. Сие предписание под великим опасением никому не открывать, куда и зачем идешь.
14. Возвращаясь назад на первом французском посту объявить о себе, с тем, чтоб доставили к князю Экмюльскому.
15. Если возвратится с успехом, в награду за сие дано будет 1000 червонных, что стоит по курсу 12 000 руб. Сверх сего дом каменный в Москве, какой угодно будет взять.
Конногвардейцы
Жданов отвел семейство свое в один из уцелевших от разорения домов, выучил ночью данный ему урок и на другой день, явившись к барону, пересказал оный: между тем как провожавший его француз рассказал подробно о состоянии несчастного семейства. По сему самому барон дал пару лошадей и велел перевести жену и детей его в дом госпожи Гагариной. 14-го числа сентября Жданов опять был представлен барону и повторил пред ним сделанное ему наставление. Это ему понравилось, и в три часа пополудни барон отправил его в сопровождении трех солдат за город, давши потребное число денег, нужное для пропитания. Французы провели его под вечер к своим передовым постам и, указав на светящиеся впереди огни, сказали: «Там русские!», – а сами пошли назад. Жданов, очутившись на свободе, не мог не вспомнить о жене и детях своих, кои в случае его измены должны были неминуемо подпасть всей лютости свирепых варваров; но питаясь мыслию быть полезным и встретившись с казаками, он просил их представить его генералу Милорадовичу. Они взяли его с собою и чрез несколько часов привели в русский стан, где он, явясь помянутому генералу, открыл ему, как вышел из Москвы и что препоручили ему неприятели. Генерал подал ему руку и хотел его поцеловать. Жданов уклонился, но генерал сказал ему: «Друг мой, здесь мы все равны». После сего был он представлен фельдмаршалу, который препоручил дежурному генералу Коновницыну сделать касательно его нужные препоручения. По уважению благородного поступка купца Жданова, он был отправлен в Санкт-Петербург к Государю Императору, и за усердие и любовь свою к отечеству был высочайше награжден золотою медалью на алой ленте для ношения на шее. В скором времени известился Жданов, что семейство его находится в здравом состоянии: злодеи, заботящиеся напоследок токмо о собственном своем спасении, вероятно, забыли о сем дорогом залоге. За Богом молитва, а за царем служба не пропадет![40]
