Профилактика и «борьба за советского человека»
Вмешательство КГБ было направлено также на приведение фильма в соответствие с новым контекстом профилактики, о котором мы упоминали в главе 2. В сентябре 1963 года, например, консультанты от КГБ потребовали изменить слово «допрос» на «беседу». Более того, они внесли ряд предложений о том, как ее следует вести: «В сцене, где Киселев встречается с девушкой, желательно придать их разговору характер беседы, а не допроса. В начале разговора, с нашей точки зрения, Киселев должен назвать девушку по имени-отчеству и представиться ей»[549].
Консультанты от КГБ также очень щепетильно относились к любым возможным намекам на жестокость чекистов, вследствие чего представлять действия чекистов на экране было особенно сложно. Например, на одном из собраний от КГБ поступили претензии к сцене, в которой офицер КГБ ловит шпиона с поличным и арестовывает его. «ОФИЦЕР КГБ (Шмелев): Мне кажется, следует обратить внимание на сцену ареста Мезенцева, где Киселев кладет руки на плечи Мезенцеву и говорит: "Пройдемте". Неужели такой большой творческий коллектив не может предложить какую-то замену этому эпизоду? Мы должны подумать, как это сделать. Меня как зрителя эта сцена беспокоит. Думаю, я буду не единственным. Это особый вопрос»[550].
Пырьев обратил внимание на абсурдность этой критики: «Предположим, я получил задание от КГБ арестовать гражданина… который, по сути, подвергается аресту по закону. Что же я должен ему говорить — как жизнь, старик?»
Шмелев не стал отвечать Пырьеву, а вместо этого еще раз отметил, что худсовет обязан найти более приемлемые варианты сцены ареста: «Борьба за советского человека обязывает нас рассмотреть этот вопрос еще раз. Эпизод может вызвать нежелательную реакцию. Мой долг — высказать сомнения, которые у меня возникают, а разрешить их — ваша задача»[551].
Фраза Шмелева «борьба за советского человека» тоже связана с профилактикой. Смысл ее заключается в том, что нужно бороться за отступников, а не против них. Идея борьбы за спасение каждого советского человека стала новой заповедью советских чекистов.
