Эпилог
…ни одно действие офицера нельзя оценивать, исходя из информации, которой он не располагал в тот момент, когда выполнял свой долг…
22 июня 1941 года навсегда останется одной из самых черных дат в истории России. И вопрос «Почему все случилось именно так?» наверняка будет подниматься вновь и вновь.
В этой книге мы попытались дать хотя бы часть ответа на него. Рассказать о том, какими встретили войну танковые войска Красной армии.
Сейчас, спустя семьдесят минувших лет, даже школьник может знать о войне больше, чем знали командиры в сорок первом: в нашем распоряжении документы, составленные «по горячим следам» советскими офицерами, военные архивы поверженного противника, толстые тома разбора и обобщения дорогой ценой доставшегося боевого опыта сорок первого. Мы знаем, где были допущены ошибки, что можно было сделать лучше, а чего не надо было делать вовсе. Однако надо отчетливо понимать: мы знаем больше не оттого, что умнее и талантливее тех, кто не жалел жизни в «роковом июне», а лишь оттого, что нам повезло родиться позже, в уютном настоящем, у компьютеров с Интернетом. И это наше сегодняшнее настоящее куплено ценой огромной крови. А у наших дедов и прадедов не было возможности «заглянуть в конец учебника», чтобы подсмотреть там правильный ответ на задачу, ценою ошибки при решении которой станут множество отданных жизней.
Они сделали очень многое. Невероятно много, если вспомнить о том, что к началу тридцатых в стране не было ни мало-мальски серьезных танковых войск, ни танковой промышленности. И все же этого оказалось недостаточно. Не хватало всего, и в первую очередь – умения. Умения конструкторов рассчитать для нового тяжелого танка коробку передач. Умения рабочего сделать бронебойный снаряд нового образца. Умения комбата организовать разведку и наладить взаимодействие с пехотой. А главное – не хватило умения драться на равных с лучшей на тот момент армией мира. Этого тогда не умел еще никто – ни французы, ни англичане, ни мы.
И там, где не хватало умения, в ход шло мужество.
«Личный состав не имел должной подготовки в отношении осуществления маневра на поле боя и ведения огня, но этот персонал был укомплектован элементами, преданными советскому режиму. Необходимо обратить внимание на большевистскую систему укомплектования специальных родов оружия (танки, авиацию и т. д.) только проверенными, надежными и преданными коммунистическому режиму людьми… Советские танки никогда не сдавались, их можно было захватить только после вывода из строя личного состава»[318].
Тогда, летом 1941-го, танкисты РККА сделали все, что было в их силах, не постояв за ценой. Даже пресловутых «двадцати четырех тысяч танков» оказалось недостаточно для того, чтобы успешно парировать смертоносный удар стальных рапир вермахта – танковых групп – у границ и «не отдать и вершка» своей земли. Неутешительные итоги 1941 года, выраженные в потерях танков, будут выглядеть так: безвозвратно потеряно 931 «КВ», 48 «Т-35», 369 «Т-28», 1843 «Т-34», 7006 танков «БТ», 7635 «Т-26», 2658 «плавунцов» и «Т-60», 26 «матильд» и «валентайнов»[319]. Вермахт не делал скидок на сложности советской стороны и не собирался благородно «не замечать» допущенных Красной армией ошибок. Руководству СССР оставалось только одно – не жалея никаких усилий, раскручивать титанический маховик производства танков, вполне отчетливо сознавая их достаточно скромные достоинства и весьма заметные недостатки. Неустанно производить больше, больше и еще больше танков. Просто потому, что много посредственных танков на поле боя гораздо лучше, чем самое совершенное, талантливо задуманное и старательно спроектированное «пустое место» – техническая новинка, с развертыванием производства которой промышленность не справилась и не имеет шансов справиться в ближайшем будущем. Не спасет положения и неплохая, но сложная в производстве и потому производимая малой серией машина, которой из-за ее малочисленности сплошь и рядом просто не окажется «в нужном месте в нужное время». Или, того хуже, она попадет в умелые руки А. А. Гречко, тогда еще не генерал-полковника, и пойдет в атаку по болоту аки посуху…
Танки нужны были «здесь и сейчас». Хотя бы для того, чтобы ценой тысяч тонн оставшейся на полях сражений закопченной броневой стали экономить жизни солдат. Именно так – подбитый и даже сгоревший танк отнюдь не означает погибший в нем экипаж. Например, в августовских боях 1938 года у озера Хасан на 49 потерянных советских танков пришлось 44 убитых танкиста. В ходе Финской кампании 20-я танковая бригада потеряла в боях (т. е. без учета потерь по техническим причинам) 298 танков, при этом безвозвратные потери в людях составили 169 убитыми и 57 пропавших без вести. Сражавшаяся там же 13-я бригада потеряла 242 танка, 234 человека убитыми и 23 пропавшими без вести. 1-я танковая дивизия за период с 26 июня по 1 августа 1941 года потеряла 63 «БТ-7» (из них 33 безвозвратно), 2 «БТ-5» и 1 «Т-28», а потери танковых полков убитыми составили всего 14 человек[320]. 21-я танковая дивизия потеряла за период с начала войны по 1 августа 1941 года 114 танков и 161 человека личного состава[321].
Понятно, что быть богатым, но здоровым лучше, чем быть бедным, но больным – самым лучшим вариантом было бы иметь много-много хороших танков, управляемых отличниками боевой и политической подготовки, идущих в бой под командованием блестяще образованных, многоопытных, дерзких, инициативных, талантливых отцов-командиров, орлиным взором определяющих самое слабое место противника и обрушивающих на него грозную стальную лавину неотразимого танкового удара… однако, как, надеемся, читатели уже поняли из приведенных в этой книге документов, для Советского Союза сорок первого года такое положение вещей оставалось недосягаемой мечтой. Причем мы настойчиво хотели бы повторить, что сложившееся к лету 1941 года незавидное положение Красной армии не было результатом целенаправленных действий некого индивидуального или коллективно-многоликого «злого гения» нашей истории, за бочку буржуинского варенья и корзину печенья осознанно ввергшего страну в пучину беспримерных бедствий.
Осенью 1941-го, когда, казалось, надежда уже потеряна, Красная армия остановила немецкий натиск у самых ворот Москвы. Зимой 1941-го от стен Москвы, Ростова и Тихвина пока еще немногочисленные советские танки поведут за собой пехоту, пусть еще негладко, неумело, не так удачно, как хотелось бы, – но вперед, на запад. Отбирать наши пяди и крохи. А в мае 1945-го на улицах Берлина советские танки весомо и наглядно поставят окончательную точку в растянувшемся на четыре кровавых года споре о том, кто же лучше и правильнее подготовился к войне.
Но это уже совсем другая история…
