39. Последний шанс
"Человек вообще неверный и крайне изменчивый", как в 1900 г. отозвался о нем С.О. Макаров, З.П. Рожественский и вправду не отличался стойкостью и последовательностью взглядов и убеждений. Эти сомнительные достоинства дорого обошлись флоту. Многие просчеты ведомства в предвоенную пору остаются, как уже говорилось, на совести деятельного и энергичного, но фатально находчивого и.д. начглавморштаба. Допущенные перед войной гибельные стратегические просчеты (отказ от аргентинских крейсеров, провал экспедиции "Ослябя" в 1903-1904 гг., более чем легкомысленное отношение к предостережению об угрозе войны в записке JI.A. Брусилова от 3 октября 1903 г. и в рапорте С.О. Макарова от 26 января 1904 г.), мелкое интриганство, явное нежелание помочь С.О. Макарову во время командования им флотом в Тихом океане и, наконец, грандиозное предательство, каким стало "командование" З.П. Рожественским 2-й Тихоокеанской эскадрой в походе и во время боя в Цусиме, – не оставляют сомнений в том месте, какое этот "флотоводец" должен занять в истории флота. Талантов предвидения не обнаружил он и в решении проблем обновления техники и вооружения флота. В конце войны адмирал, озабоченный лишь собственной карьерой, сумел оставить флот без современных радиостанций, базисных дальномеров и оптических прицелов.
Патентованный артиллерист (Михайловская артиллерийская академия!), главный наставник и воспитатель артиллерийских кадров флота (флагманские должности по артиллерии в 1896-1902 гг.), З.П. Рожественский виновен в крайней отсталости методов управления стрельбой и массировании огня. Еще на заре проектирования серии "Бородино" он высказал здравое мнение о несостоятельности на броненосцах пушек 75-мм калибра. Но ему и в голову не пришло отстаивать это мнение с тем отчаянием и решимостью, с какими всегда действовал С.О. Макаров. Не стал он добиваться и своевременной замены чугунных эксцентриков и только в июне 1904 г. вспомнил и о недостатке остойчивости броненосцев типа "Бородино". Был даже выпущен приказ по 2-й эскадре (№ 7 от 28 июня 1904 г.) с весьма безрадостными и, прямо сказать, гибельными для эскадренного сражения рекомендациями, где флот извещался о том, что на броненосцах типа "Император Александр III" нижние косяки орудийных портов уже при крене 14-15° уходят в воду, а предельно допустимый крен составляет 20°. В утешение, правда, говорилось, что при задраенных портах безопасный угол крена возрастает до 40°. На ходу выравнивать крен рекомендовалось с помощью руля. При пробоине, например, с правого борта следовало командовать "лево на борт", что позволяло 13° крен уменьшить до 9-10°.
И лишь к исходу сборов эскадры, а может быть, и после ее ухода (обращение адмирала пока не обнаружено) З.П. Рожественский, оценив сомнительность им же сделанной рекомендации, решился наконец на кардинальную меру, предложив на "Славе" наглухо заделать порты центральной 75-мм батареи, которую он, по-видимому, хотел утилизировать для хранения запасов угля. От убираемых из батареи пушек он, правда, не отказывался. Их адмирал предлагал установить на места 47-мм пушек, которые признавал для корабля негодными.
Учитывая выявившуюся в бою 28 июля 1904 г. опасность боевых марсов на "Цесаревиче", адмирал предлагал эти марсы с пулеметами на "Славе" упразднить. Ожидая скорого возвращения с эскадрой (об убежденности адмирала в демонстрационном значении похода и ожидании, что его до конца плавания вернут обратно несколько раз в своей статье в Морском сборнике в 1925 г. № 5, с. 73-75 напоминал Б.Б. Жервс), З.П. Рожественский рассчитывал опыт "Славы" распространить и на остальные корабли. Можно лишь пожалеть о том, что это вполне здравое предложение, ускорявшее достройку броненосцев и улучшающее их остойчивость, адмирал высказал так поздно.
Докладом от 2 3 ноября 1904 г. № 12 56 МТК, проводя на корабле всесторонние исследования, вынужден был признать основательность и осуществимость предложений командующего. Внешне весьма вдумчивый и обстоятельный (5 листов машинописного текста) доклад умело обходил все те проектные просчеты МТК, которые подтолкнули З.П. Рожественского к его инициативам. Более того, МТК еще не был готов признать полную негодность 47-мм пушек и пулеметов. Признав возможным снять с мостиков 10 47-мм пушек (и установку на их места пушек 75-мм калибра), МТК рассчитывал сохранить остальные 10 47-мм пушек, "если только место их не предпочтут занять хотя бы отчасти снимаемыми с марсов пулеметами". Из этих восьми пулеметов хотя бы четыре следовало оставить для вооружения катеров, а на корабле их вместо неудобной установки на крышах башен можно было бы расположить на коечных сетках. Кормовой каземат 75-мм пушек оставался и вовсе в неприкосновенности. Ни о каких 120-мм пушках, о которых говорилось на ранней стадии обсуждения проектов серии, также не вспоминали. Предлагалось лишь минный погреб, освободившийся под носовой 305-мм башней, занять под 75- и 152-мм патроны, что позволило бы избежать тесноты в их штатных погребах вследствие приема на эскадре 20% запаса сверх боевого комплекта.
Словом, и на исходе года войны мышление членов МТК существенных революционных перемен не претерпело. Решительно отвергалось в докладе и высказанное З.П. Рожественским подозрение о допущенной будто бы ошибке в вычислениях МТК метацентрической высоты броненосцев серии "Бородино". Различие фигурирующих в документах ее величин объяснялось "различными условиями нагрузки броненосцев в остальных случаях". С великолепной отстраненностью, словно речь шла о явлении, к которому МТК был совершенно непричастен, кораблестроительный отдел констатировал, что предусмотренная проектом без перегрузки мета центрическая высота 4,3 фута из-за перегрузки на 15 дм, произошедшей "после постройки первых броненосцев", уменьшалась до 3,25 фт (рост тоннажа – 800 т, проистекавший от этих 15 дм переуглубления, не упоминался). Также отсграненно МТК констатировал, что в Ревеле "усиленным, не предусмотренным в проекте снабжением и запасами" броненосцы оказались перегружены еще на 2 фута (зто еще 1280 т перегрузки – Авт.), отчего осадка "Бородино" достигла 29 фт 1,5 дм, а метацентрическая высота уменьшилась до 2,5 фт. На этот счет докладом Ns 1047 от 28 сентября были указаны сообщенные и командующему меры предосторожности. Такие же два вида перегрузки МТК предвидел и на "Славе", но ей опасность опрокидывания даже при открытых портах не будет грозить при установке продольной переборки позади 75-мм орудий, как это и было предусмотрено журналом МТК № 51 ог 6 июня 1904 г. Поэтому опасным для "Славы" будет лишь крен в 26°, когда вода начнет поступать в трюм через подачные трубы 152-мм башен. Если же будет решено заглушить порты в батарейной палубе (против чего МТК принципиально не возражал), то понятно, станут излишними уже начатые Балтийским заводом работы по установке продольной переборки.
Полезным была признана и замена боевых мачт обыкновенными. Их предлагалось срезать: носовую – "насколько удобно ниже", кормовую до высоты, необходимой для установки прожекторов, а срезанные части заменить легким стальным рангоутом. Заменять снимаемые минные.катера (21 т) следовало не подводными лодками, как зто предлагал старший офицер "Славы" капитан 2 ранга К.И. Дефабр, а обыкновенными паровыми катерами (по 12 т). Становившиеся ненужными стрелы минных катеров следовало снять. Эти рекомендации артиллерийского и кораблестроительного отделов "Его превосходительство Федор Карлович" приказал доложить главному начальнику флота и морского ведомства великому князю генерал-адмиралу, который, по-видимому, пе без участия делавшего доклад Ф.В. Дубасова, 28 ноября одобрил замену мачт, а вместо паровых минных катеров приказал заказать для "Славы" (предварительно проведя испытания) легкие моторные катера, предлагаемые английской фирмой Уайта. Батарею 75-мм орудий было приказано "оставить без всяких изменений там, где она находится". В согласии с прежними предложениями велено было установить и продольную переборку позади траверзов батареи 75-мм пушек. Это решение, доложенное председателем МТК Управляющему Ф.К. Авелану, было 1 декабря 1904 г. увенчано его резолюцией: "Исполнить". Тем самым, обрекая корабль па новые переделки, бюрократия отказывалась от настойчиво повторявшихся Н.Л. Кладо в его статье "После ухода второй эскадры" (газета "Новое время") заклинаний о включения "Славы" в состав формировавшейся третьей эскадры.
Уроки истории, наставления тактики и законы военной науки не оставляют сомнений в настоятельной необходимости присоединения "Славы" к составу эскадры. Усилив на 20% ядро новых броненосцев, корабль с присоединением "Осляби" и при поддержке остальных броненосцев мог имевшееся количественное превосходство в ударных кораблях превратить в качество безоговорочно наступательной тактики. Присоединение "Славы" могло подвигнуть З.П. Рожественского, его флагманов и командиров к единственно обещавшей успех атаке новыми кораблями в строе фронта против японской эскадры. Подавляющее превосходство в числе ударных кораблей – восемь (исключив "Адмирала Нахимова" и броненосцы береговой обороны) русских против четырех японских – давало огромные возможности по расчленению японской эскадры на отдельные сопротивляющиеся группы, позволяло парализовать главное преимущество японцев – искусство сосредоточенной стрельбы, превращало бой в ту свалку, в которой русские корабли могли использовать свое превосходство в тяжелой артиллерии.
Так могло быть, но так не было. "Славу" оставили на Балтике и тем отняли у корабля возможность в бою оправдать свое название. Мотивы, по которым "Славу" не нашли нужным включить в состав эскадры Н.И. Небогатова, до наших дней не находят внятного объяснения. Ведь очевидно было, что затраты на экстренную достройку корабля не могли существенно превышать те расходы, которые потребовались на подготовку к походу "Императора Николая I" и такого же старого крейсера. Боевая ценность этих кораблей не могла идти ни в какое сравнение со "Славой", но выбор был сделан в их пользу. Не приходится говорить и об "экономии" – война заставила сильно ею поступиться, и расходы из военного фонда на "Славу" трудностей составить не могли. Наконец, при нехватке средств на экстренную достройку "Славы" помочь мог бы и особый комитет по усилению флота на добровольные пожертвования, руководимый великим князем Александром Михайловичем.
Нои великий князь о "Славе" не думал. Нет сведений и о том, чтобы З.П. Рожественский настаивал на высылке к нему "Славы". Ведь адмирал решительно отказывался от присоединения к нему эскадры Н.И. Небогатова. Не считал он нужным потребовать и доставку на эскадру боеприпасов для практических стрельб. Все это соответствовало тайной, не покидавшей его убежденности в том, что эскадра посылается лишь для демонстрации и в бой с японским флотом ей вступать не придется. В письмах к жене адмирал отправку эскадры, не стесняясь, называл "сумасбродным предприятием" и, как об этом несколько раз в статье в Морском сборнике (1925, № 5, с. 44-79) напоминал Б.Б. Жерве (1878-1934), делал императору осторожные намеки на необходимость вернуть эскадру в Россию. Но император намеков понять не захотел и демонстрационную задачу эскадры заменил на овладение морем в генеральном сражении с японским флотом. И тогда адмирал, сочтя себя жестоко обманутым, поддался чувству злобной мстительности и сделал все, чтобы ведомая им эскадра была гарантированно уничтожена японцами. Примерно так приходится реконструировать ход мыслей адмирала, анализу которых Б.Б. Жерве посвящал всю статью.
Труднее понять поступок правящей петербургской верхушки, в которой глупость, лень и прямое предательство перемешались совершенно неразличимо. При всей своей безграничной интеллектуальной несостоятельности они не могли не понимать, что только "Слава" составляла то действительное подкрепление 2-й эскадры, которое в первую очередь надо было послать для присоединения к ней. Этого не могли не понимать Ф.К. Авелан, ни тем более А.А. Вирениус, только недавно командовавший отрядом в Средиземном море. Приходится думать, что, как и в истории с М.А. Данилевским, эти два "флотоводца" не смели возражать желанию императора и согласились послать сразу внушительный отряд, громко названный "3-я Тихоокеанская эскадра". О том, что весь высылаемый отряд из четырех броненосцев и одного крейсера может иметь лишь вспомогательное значение при сильной эскадре и что по боевому значению в сражении он неизмеримо уступает одной "Славе", сказать никто не посмел. Магия больших чисел, особенно в предвкушении все еще ожидавшегося приобретения семи "экзотических крейсеров", затмила понимание простой истины, что только "Слава" может действительно и очень весомо усилить в бою 2-ю эскадру.
Чрезвычайно удивительно и непонимание Петербургом гибельности совершавшегося в те дни (после уничтожения 1-й эскадры) синдрома адмирала В.К. Витгефта. Откровенно высказывавшееся З.П. Рожественским неверие в способность его эскадры овладеть морем, почти демонстративное забвение боевой подготовки и подмена ее исключительно заботами плавания (об этом свидетельствовали и обширные приказы командующего, и письма офицеров) должны были подсказать необходимость незамедлительной замены все более впадавшего в прострацию и делавшегося опасным для эскадры ес командующего. Но как Е.И. Алексеев на Дальнем Востоке не решался заменить перед боем В.К. Витгефта, который, как все и предвидели, погубил эскадру, так и император не нашел нужным заменить своего любимца З.П. Рожественского, на которого он не переставал возлагать все свои надежды. Но тогда – под Порт-Артуром у В.К. Витгефта был вполне боеспособный штаб, успевший многое сделать для подготовки эскадры к бою. При З.П. Рождественском вместо штаба была канцелярия из безгласных чиновников, которых он не посвящал в свои замыслы п которых постоянным третированием, как в этом признавался и сам адмирал, "нзвел вконец". Ничем не мог себя проявить н штаб начальника крейсеров О.А. Энквиста. Созданный железной волей адмирала режим все охватывавшего подавления самых невинных инициатив и духа творчества неминуемо вел эскадру к гибели.
При всей бедности людьми, обусловленной засильем рутины и косности, флот имел еще немало светлых голов, в которых профессионализм и железная воля соединялись с высокими понятиями чувства долга, инициативы и духа творчества. Заменить адмирала могли Г.П. Чухиин, М.А. Данилевский или даже кто-либо из командиров броненосцев и крейсеров эскадры. В любом случае выбор их на роль командующего был бы полезнее, чем сохранение разлагавшего флот и готовившего ему страшное предательство З.П. Рожественского. Но этого император не понимал.
Не произошло в Петербурге и осознания необходимости предельной мобилизации интеллектуальных усилий ›сего флота для разработки активной наступательной тактики, которая еще могла помочь 2-й эскадре реализовать ее главное преимущество и превосходство в числе броненосцев и количестве тяжелых орудий. К этой работе в первую очередь могли быть привлечены признанные авторитеты H.JI. Кладо и JI.A Брусилов, опытный штабист Л.Б. Кербер (1863-1919).
Полная возможность была и для превращения "Славы" в тот действительно ударный корабль, который мог повести за собой флот к Победе и Славе. Для этого достаточно было со всех кораблей и учебных отрядов на Балтике и на Черном море собрать лучшие кадры офицеров и матросов-специалистов, которых должно было хватить на замену тех комендоров, которые на корабли эскадры прибыли из числа запасных. Особенно важно было в качестве командиров башен 305-мм орудий иметь непременно хорошо подготовленных для этого офицеров и тем избежать тех грубых ошибок в ведении стрельбы, которые в бою 28 июля 1904 г. допускали некоторые командовавшие башнями кондукторы. Плохая стрельба этих башен сыграла значительную роль в неудаче того боя, в котором, по мнению некоторых офицеров, (Б. Шуберт, "Новое о войне", С.-Пб, 1907, с. 142) японцы "неважно маневрировали и стреляли чуть ли не хуже нас". Шанс на успех был тогда особенно близок, и было бы преступно снова его упустить. Многое, очень многое можно было успеть за время похода 2-й эскадры.
Но ничего похожего на все эти возможные инициативы в структурах флота, высшей власти и в среде великих князей предпринято не было. Все были непостижимо благодушны и самоуспокоены. H.JI. Кладо "за неуместные суждения относительно Морского министерства" в статье в "Новом времени" от 24 марта 1905 г. вместо выработки стратегии и тактики для З.П. Рожественского был уже 20 апреля перемещен на должность старшего офицера крейсера "Громобой". За отказ от этого назначения его и вовсе уволили со службы.
2 февраля 1905 г. Либаву покинула 3-я Тихоокеанская эскадра. Неудержимо теряя остатки разума, упорно отклоняя от себя все щедро представлявшиеся судьбой шансы на удачу и успех, царизм продолжал толкать флот к гибели. И "Слава", отстраненная от войны, должна была оставаться лишь запертым на Балтике ее свидетелем.
