1.3.3. Почерк дракона
Описанные примеры относятся к тому периоду, когда советская агентурная разведка в Китае была парализована. Местные жители, и особенно дети, прямо называли иностранцев «заморский черт» (янгуй). А вольностями перемещений по стране и контактов с китайцами на любых уровнях, которые позже принесла политика «реформ и открытости», еще даже и не пахло.
Тем не менее характерные черты мышления и поведения китайцев не исчезли и не исчезнут, ибо определяются коллективной памятью поколений.
А основной чертой китайской души (психического склада) выступает безразличная «реактивность», или иначе — склонность действовать в ответ на тот или иной сигнал с опорой на ритуал, по заранее отработанной схеме. Тогда как человек Запада, наоборот, «активен», склонен действовать с натиском, на упреждение, захватывать инициативу, навязывать стиль поведения. Люди же русской культуры обычно занимают «пассивную» позицию «унылого терпения», долго ждут, а оттого действуют рывками, зато оригинально, часто иррационально, с проявлением длинной воли.
Мотивом действовать для китайцев прежде всего выступает власть, а фактором сдерживания — только сила. Тогда как для людей Запада мотивом всегда будут деньги, а главным крючком — соблазн. Человек же русской культуры во имя славы может наплевать и на власть, и на деньги. Однако он опаслив, оттого склонен не к закону или ритуалу, но к целесообразности.
Подтверждением сказанному для меня выступает поведение китайской контрразведки. В конце 70–х — начале 80–х годов наружное наблюдение работало как часы, хоть и изощренно, но скрупулезно по одним и тем же схемам. Машины сопровождения выезжали и садились на хвост из одних и тех же ворот или проулков. На каждой двухуровневой развязке дежурный по посту наблюдения всегда выходил на середину верхнего уровня и взглядом провожал машину иностранца, уходящую либо прямо, либо на поворот. А во время священного для китайца обеда (с 11:30 до 13:30) посты наблюдения пустели. Полицейские исчезали из своих стеклянных будок. И иностранец, особенно на велосипеде, мог ехать куда угодно, не опасаясь слежки.
Поучителен случай, когда я должен был встретиться со своим знакомым Филателистом, чтобы передать его в дальнейшую разработку другому офицеру разведки. Получилось так, что я легко уехал на велосипеде от слежки, оставил велосипед на стоянке, покатался на автобусе и в назначенное время был в обусловленном месте встречи с товарищем. Дальше на встречу с Филателистом мы должны были идти вдвоем. Однако на место встречи товарищ мой не пришел. Утвержденная схема операции такой вариант — я пришел, а он нет — не предусматривала. Мы оба должны были или встретиться, или заранее по сигналу разойтись. Поэтому мне ничего не оставалось делать, как взять ответственность на себя. Я решил не отступать и пошел дальше на место встречи с Филателистом. Уже встревоженный первым срывом плана, я пришел туда, где меня должен был ждать китаец, но и его на обусловленном месте не оказалось. Это обстоятельство мою тревогу обострило. Затем, приглядевшись, невдалеке я увидел сигнал опасности — стоящий багажником к проезду посольский автомобиль. Причем не один, как предусматривал утвержденный план, а сразу два. И тут меня накрыла волна леденящего душу страха надвигающегося провала. Однако нужно было что–то делать, можно было отступить, свернуть. Но я опять интуитивно продолжил идти вперед, прямо в центр событий. Пройдя мимо ресторана, где сидели советские дипломаты, выставившие мне сигнал опасности, я стал уходить из жуткого места. И, не размышляя, интуитивно выбрал для этого длинный проход, где можно было с трудом протиснуться двум встречным велосипедистам, а автомобиль проехать уже не мог. И здесь, в похожем на тоннель узком пространстве, зажатом глухими кирпичными стенами, где лишь метрах в тридцати в конце прохода виднелась оживленная улица, меня сзади догоняет Филателист.
Я испытал мгновение тихого ужаса. Бежать некуда. Свидетелей нет. Подсовывай мне что хочешь, фотографируй, изобличай, арестовывай…
Однако мгновение прошло, а ничего ужасного не произошло. Продолжая движение, мы с китайским другом вышли на многолюдную торговую улицу. Постояли, поговорили. Я получил и оплатил выполненный им заказ. Китаец же сообщил, что, увидев посольские машины с дипломатическими номерами, решил на обусловленном месте не маячить и догнал меня лишь тогда, когда я скрылся в укромном для лишних глаз проходе. Подошел городской автобус. Сели в автобус. Ничего опасного не происходит. Доехали до центра. Я назначил китайцу следующую встречу и без лишней спешки к вечеру вернулся в посольство. Резидентура, как говорится, стояла на ушах.
При разборе оказалось, что мой товарищ, которому я должен был передать китайца, засветился и потащил слежку за собой на место встречи. Чтобы спасти положение, послали две машины ставить сигнал опасности ему и мне. Однако, как показал радиоконтроль, китайская контрразведка, увидев, что советские активисты стягиваются в одно место, решила заблокировать подозрительный район, куда можно было попасть по девяти проулкам.
Все девять проезжих для автомобиля маршрутов были перекрыты. Мой товарищ, обнаружив суету бригад контрразведки, на место встречи со мной не пошел. Я же оказался в мертвой зоне, внутри кольца оцепления. Как учит пословица: «Под свечой не видно». Мое парадоксальное решение — не уходить с маршрута, а, наоборот, безрассудно сблизиться с постановщиками сигнала опасности и уйти из зоны внимания через непроезжий для машин проход — позволило с успехом обойти сети, расставленные по шаблону.
Впоследствии, уяснив китайские шаблоны, я уже осознанно работал как можно ближе к объекту, в мертвой для наблюдения зоне, «прямо под свечой».
Еще одним признаком почерка китайских спецслужб выступает их манера действовать скопом, обусловленная неспособностью конкретного мышления быстро предвидеть и учесть многосторонние взаимосвязи и их последствия.
Так, там, где вполне достаточно соотношения 3:1, китайцы нагонят людей и доведут соотношение 8–10 человек против одного (объекта их внимания). По два филера будут стоять в туалете, у лифта, на лестничной площадке, на стоянке у машины. И это будет не демонстративный нажим на психику цели их внимания, а именно страховка от того, чтобы не проглядеть контакт или чтобы человек невзначай не скрылся. Но именно такое обычное массирование сил и средств бросается в глаза и позволяет уходить от слежки, да и от ареста внезапным маневром. Проще всего из мертвой зоны, действуя нагло, прямо «под свечой». Например, с отвлечением внимания слежки на жену (остающуюся в магазине) и машину (оставленную на стоянке перед магазином).
