Спиноза и Дидро против Макиавелли
Философ Спиноза – не такой уж наивный идеалист, как принято думать, – причисляет Макиавелли к мыслителям, подтверждающим его учение о постоянстве бытия. Бытие, утверждает Спиноза, стремится к постоянству в себе. Так и всякая власть стремится к самосохранению и своей полноте. В своем «Политическом трактате» Спиноза упоминает «Государя», именуя его автора «мудрым мужем» – в устах голландского шлифовальщика оптических стекол эта похвала кое-что да значила. В «Этике» мудрость названа вершиной человеческого совершенства.
Спиноза отмечает, что Макиавелли больше внимания уделяет описанию средств, чем описанию целей:
Что касается средств, какими должен пользоваться князь (Princeps), руководящийся исключительно страстью к господству, чтобы упрочить и сохранить власть, то на них подробно останавливается проницательнейший Макиавелли; с какой, однако, целью он это сделал, представляется не вполне ясным[8].
Спиноза указывает, что Макиавелли обращается не только к государю, но и к народу, который тот пытается обвести вокруг пальца. Он призывает народ не питать иллюзий насчет своего правителя. Если у вас князь (государь) – не жестокий тиран, считайте, что вам уже повезло. Что до самого государя, то ему Макиавелли советует избегать проявлений жестокости и тирании и проявлять мудрость, но вместе с тем остерегаться быть слабым и добрым, ибо это приведет его к краху.
Подданные должны и могут обладать властью, ограничивающей власть государя и не позволяющей ему скатиться к жестокой тирании. Чем не введение в теорию власти XVIII в.? Если согласиться с тем, что, с одной стороны, всякая власть есть проявление силы, как чуть позже это сформулирует Жан-Жак Руссо, а с другой – что власть стремится к полноте, – то единственным способом избежать тирании, то есть грубого злоупотребления властью, остается разделение властей и их взаимное ограничение. Вот что на самом деле говорил Макиавелли.
В статье «Энциклопедии», озаглавленной «Макиавеллизм», Дидро пишет: «Работая над сочинением о государе, Макиавелли словно пытался сказать согражданам: внимательно читайте эту мою книгу. Если вы признаете над собой власть хозяина, он будет таким, каким я вам его показал: злобным зверем, в милости которого вы окажетесь». Власть неразрывно связана с злоупотреблениями, и Макиавелли прекрасно описывает их механизм. Власть не может и не должна быть добродетельной, она должна быть сильной, но это неизбежно приводит к злоупотреблениям. Следовательно, добиться от власти мудрости и благодетельности можно всего одним способом: противопоставив ей другую силу. Ограничителем власти может быть только другая власть.
Складывается впечатление, что Макиавелли не слишком ясно различал стратегию и власть. Стратегия стремится к завоеванию и удержанию власти, но не задается вопросом, какова цель власти, если не в очевидном служении добру. Итак, для чего нужна власть? Этот мучительный вопрос, над которым бьются демократии, мало волновал Макиавелли. И правда, у флорентийского мыслителя, в отличие от нас, хватало других забот. Но все же он сказал слишком много и, сам о том не подозревая, направил споры о власти в демократическое русло.
От Макиавелли я вынужден перейти к злому гению стратегии – знаменитому Клаузевицу. Надеюсь, дорогой читатель, что вас последующие страницы огорчат меньше, чем автора этих строк.
