Радио- и гидролокационное оборудование
Крейсера оборудовались весьма эффективной системой гидролокации, точнее — двумя системами. Одна из них — пассивная NHG — использовалась в основном для обнаружения самого факта присутствия подводных лодок, поскольку не могла выдавать пеленг на шумящий объект. Вторая система, GHG, также пассивного типа, была более эффективной и применялась как для обнаружения подводных лодок, так и для выдачи целеуказания (неоднократно с ее помощью «засекались» и выпущенные по кораблю торпеды). Впервые ее установили на «Принце Ойгене» в августе 1940 года. Устройство состояло из 60 приемников, расположенных на уровне нижней платформы в двух группах с длиной базы по 4,5 м. Каждая группа обслуживалась своим оператором; по разнице направлений вычислялся пеленг на цель.
Эта система при хорошо подготовленных операторах оказалась весьма эффективной на практике. Так, «британцы» «Худ» и «Принс оф Уэлс» были обнаружены в Датском проливе еще до их появления в визуальной видимости, причем пеленг и число кораблей оказались верными. Германской разработкой заинтересовались даже американцы уже после войны. На испытаниях «Ойгена» весной 1946 года они весьма впечатлялись тем, что слабый подводный шум удалось засечь с дистанции почти 15 миль, несмотря на то, что сам крейсер двигался 20-узловым ходом и производил изрядный шум. Даже торпеды обнаруживались на расстоянии до 2000 м, что позволяло в большинстве случаев вовремя предпринять маневр уклонения.
Помимо пассивных средств, которые, как мы видим, отличались в германском флоте высоким качеством, крейсера имели и активную систему «S», по принципу действия аналогичную британскому «Асдику», но существенно уступавшую ему в эффективности. Она также позволяла в определенных условиях обнаруживать даже такие небольшие предметы, как, например, мины.
Антенны РЛС FuMO 27 на кормовом (2 верхних снимка) и FuMO 26 на носовом КДП (фото внизу) крейсера «Принц Ойген». Последняя станция была установлена на корабле взамен FuMO 27 в 1942 г. 
В развитии радиолокации Германия вначале достигла заметных успехов, и первые экспериментальные образцы радаров испытывались почти одновременно с британскими. Так, «карманные линкоры» имели опытные устройства еще во время гражданской войны в Испании, в 1937 году. Однако тяжелые крейсера получили первые модели пригодных к действию в боевых условиях радиолокаторов только в начале 1940 года, когда на главном КДП наверху башенноподобной надстройки «Хиппера» и «Блюхера» появились внушительные по размерам плоские сетки антенн системы FuMO 22. Это была чуть усовершенствованная первая модель 1937 года, работавшая на длине волны 0,8 м.
Если «Блюхер» так и погиб с этим еще несовершенным устройством, то «Адмирал Хиппер» после модернизации 1941 года оснастили радаром FuMO 27 уже на двух КДП: главном и кормовом. Это оборудование сохранилось и после возвращения корабля из арктических вод с последнего активного боевого задания. Только при последней, так и не завершенной модернизации, начавшейся в феврале 1945 года, на грот-мачте предполагалось установить относительно совершенный радиолокатор FuMO 25, а на верхнем КДП — новейшую станцию FuMO 83. Однако эта модернизация, постоянно прерывавшаяся налетами авиации союзников, так и осталась незавершенной.
Вошедший в строй позже двух своих собратьев «Принц Ойген» сразу же получил 2 локатора типа FuMO 27 на верхнем и кормовом КДП главного калибра (в августе 1940 года). После успешного прорыва через Ла- Манш и возвращения в Германию в 1942 году на нем установили FuMO 26 на крыше главного дальномерного поста наверху носовой надстройки. В августе 1944 г. на специальной площадке позади грот-мачты смонтировали радар FuMO 25, а на топе фок-мачты — FuMO 81. Сохранился и старый радар FuMO 27 на кормовом КДП.
Вид с носовой надстройки «Принца Ойгена» в нос, в корму и на шкафут крейсера. Хорошо видны сферические стабилизированные КДП SL-8, прозванные немецкими моряками «Wackeltopfe» — «качающиеся горшки» 
Германские радары отличались большими прямоугольными решетчатыми антеннами, придававшими крейсерам внушительный вид (союзники называли такие антенны «матрасами»), однако их характеристики оставались относительно невысокими. Первые успехи на поприще радиолокации сменились длительным периодом застоя, тогда как союзники совершенствовались в этой области гораздо успешнее. Однако, поскольку немецкие корабли обычно оказывались в роли «дичи», наиболее важным для них являлся сам факт выявления противника. И в такой ситуации радиолокатор являлся в какой- то мере дополнительным фактором демаскировки, поскольку при его работе появлялась возможность засечь испускаемое им довольно мощное излучение, особенно если знать его длину волны. Для этой цели успешно служили станции радиотехнической разведки, в литературе называемые пассивными детекторами. Они сами не давали излучения и, следовательно, способствовали сохранению противника в неведении при попытке обнаружения теми же средствами. Эти приборы по странной прихоти германских специалистов несли названия индонезийских островов. Первоначально «Адмирал Хиппер» и «Принц Ойген» получили станции FuMB-7 «Тимор», антенны которых стояли ниже решетки активного радара на главном КДП. Примерно в августе 1944 года «Ойген» оснастили целым набором станций радиотехнической разведки: FuMB-4 «Суматра» (пять антенн на обвесе площадки верхнего поста управления огнем), FuMB-3 «Бали» и FuMB-26 «Тунис» (их антенны всех располагались поверх радара на верхнем КДП), которые дополняла станция опознавания «свой-чужой» FuME-2 «Веспе». По планам германского командования, «Хиппер» в конце войны также должен был получить станции FuMB-3 и FuMB-6, но не ясно, были ли проведены эти работы в полном объеме.
Небольшие по размерам и весу и не требовавшие больших помещений, пассивные обнаружители несомненно оказались весьма полезными, хотя в конце войны уже не справлялись со своей задачей засечки многочисленных радаров противника, которые использовали различные диапазоны длин волн.
Гидросамолет «Арадо-196» на катапульте крейсера «Принц Ойген» 
