Духовная безопасность и свобода СМИ
Наконец, воображаемый кризис духовной безопасности, с которым столкнулась Россия, обеспечил новыми аргументами тех, кто ратует за восстановление цензуры и усиление государственного контроля за средствами массовой информации. Эта проблема тоже часто формулируется в терминах экзистенциальной угрозы. Так, например, в июле 2004 года Александр Дугин, философ и руководитель «Евразийского движения», заявил: «Духовной безопасности надо подчинять все основное эфирное, информационное пространство… Информационные каналы направлены жестко против нашей духовной идентичности»[979].
Официальные документы звучат чуть менее тревожно, чем предостережения Дугина, но все же Доктрина по информационной безопасности Российской Федерации, принятая в сентябре 2000 года, предупреждает: «Наибольшую опасность в сфере духовной жизни представляют следующие угрозы информационной безопасности Российской Федерации: деформация системы массового информирования… возможность нарушения общественной стабильности, нанесение вреда здоровью и жизни граждан вследствие деятельности религиозных объединений, проповедующих религиозный фундаментализм, а также тоталитарных религиозных сект»[980].
Призывы восстановить цензуру не всегда звучат открыто. Чаще используется термин «информационная безопасность». К примеру, на конференции, прошедшей в мае 2003 года и посвященной роли НПО в защите национальной безопасности, Зоркальцев заявил: «Одну из ключевых ролей в сохранении общественной безопасности играет духовная безопасность… Духовная безопасность тесно связана с другими видами общественной безопасности и прежде всего с информационной безопасностью»[981].
По убеждению Зоркальцева, духовная безопасность связана прежде всего с «информационной безопасностью», то есть с необходимостью восстановить государственную цензуру и контроль над средствами массовой информации. Связь между информационной безопасностью и духовной безопасностью отмечали также российские военные теоретики[982].
