Перевод в группу армий «Север» (август 1941 г.)
Казалось, что после завершения боев в районе Смоленска немецкому военному руководству стало ясно, что взятие Москвы в ближайшее время невозможно, оно решило перенести основное наступление на Ленинград (из соображений престижа?) и перевело туда сильное наступательное соединение, 39-й армейский корпус.
Поэтому 21-я танковая дивизия, которая с боями прошла через Минск, Витебск, Смоленск и Ярцево, была остановлена у Вязьмы и оттуда переведена в район Ленинграда. Потери в дивизии были большие, оба стрелковых полка были ополовинены. 29-й танковый полк, в котором должно было быть 150 танков, имел только 88. Наш 3-й батальон был расформирован и распределен между 1-м и 2-м батальонами. Нас, остатки 9-й роты, перевели в 3-ю роту.
Перевод в группу армий «Север», 800-километровый восьмидневный марш своим ходом сначала на запад обратно в Смоленск, потом на север через Невель, Порхов, Новгород, Чудово, был для меня приятным событием. Мы, 29-й танковый полк, замыкали марш. Сначала мы двигались колоннами, но почти сразу растянулись и ехали на север одиночными машинами. Дорожные обозначения на марше были просто прекрасные, наш дивизионный тактический знак — мерседесовская звезда — указывал нам путь на север. Мы ехали в командирском танке. Мы были втроем: водитель, имя я не помню, радист — весельчак из Кельна, и я, наводчик. С каждым днем марш становился все более похож на экскурсию в незнакомой стране. Мы были в тылу, никакого врага, никаких злых начальников, была ранняя осень, мы получали все большее удовольствие от этой поездки. Каждый вечер мы останавливались в каком-нибудь населенном пункте, там были комендатура, полевая кухня и охрана.
Мы спали в танке и с утра продолжали нашу поездку на север, все время ориентируясь по нашим дивизионным тактическим знакам на дороге, которая была совсем неплохой. Водитель вел танк, а нам, двум оставшимся членам экипажа, было совсем нечего делать. Мы сидели спереди на башне танка, справа и слева от пушки, и рассматривали не знакомый нам север России.
Наш кельнский весельчак часами рассказывал нам свои приключения на кельнском карнавале.
Однажды начался дождь, у нас в танке был зонтик, и мы сидели на башне танка под открытым зонтиком. Нас обогнал автомобиль и посигналил. Из автомобиля вышел молодой офицер и от имени своего генерала попросил нас отставить использование гражданских вещей, т. е. зонтика, на войне. Разумеется, это было произнесено намного грубее.
Потом мы прибыли в наш полк в Мгу и прямо с марша пошли в бой.
КВ-2 угрожающе повернул свою 15,2-сантиметровую пушку в сторону дороги. Но со сбитой гусеницей этот русский танк остался стоять под Псковом. 
Сборный пункт русских пленных за линией фронта. Тыловые немецкие службы абсолютно не справлялись со снабжением военнопленных и не могли предоставить им достаточного довольствия. Следствием этого было то, что очень многие военнопленные зимой 1941/42 года голодали. 
Генерал Вальтер Крюгер (на фотографии слева), командир 1-й танковой дивизии, разговаривает с генералом Эрихом Хеппнером (на фотографии справа), командующим 4-й танковой группой летом 1941 года на северном участке Восточного фронта. 
Альфред Руббель, будучи ефрейтором, уже в июле 1941 года получил страстно желанный значок в серебре за танковый бой. Свидетельство о награждении было подписано командиром 12-й танковой дивизии генерал-полковником Йозефом Харпе. 
На один из танков IV 12-й танковой дивизии погрузили бревна. Они должны обеспечить ему проезд по покрытым грязью дорогам. 
По грунтовым дорогам немецкие соединения пробивали себе путь все глубже в сердце России. 
