1915 год: от командарма до главнокомандующего фронтом
Начало 1915 г. прошло для 4-й армии в позиционных стычках локального характера. В то время как части 8-й, 9-й и 11-й армий штурмовали Карпаты в ходе Карпатской наступательной операции, 3-я и 4-я армии Юго-Западного фронта в широком смысле бездействовали. В частности, 4-я армия, оставшаяся на левом берегу Вислы и отделенная от 3-й армии Вислой, должна была удерживать занимаемые позиции, взаимодействуя с армиями Северо-Западного фронта, закрепившимися на левобережных плацдармах. Поражение 10-й армии Северо-Западного фронта в Августовской оборонительной операции, наряду со сражениями под Праснышем, измотавшими Северо-Западный фронт, позволило немцам создать выгодную для широкомасштабного наступления на Восточном фронте конфигурацию, образовав нависший над русской Польшей восточнопрусский плацдарм.
Однако, прежде всего, немцы должны были прийти на помощь Австро-Венгрии. Натиск армий Юго-Западного фронта в Карпатах поставил Двуединую монархию на грань военного крушения, и лишь своевременная поддержка немцев, образовавших ударные группировки на наиболее важных направлениях, позволила австро-венграм удержать свои позиции. Ряд ошибок русского командования также способствовал успеху неприятельской обороны.
Но это еще не все. К декабрю 1914 г. в Российской империи оказались исчерпанными мобилизационные запасы боеприпасов. Сознавая необходимость помощи Австро-Венгрии, зная о кризисе вооружения в России и, наконец, не добившись решительной победы во Франции, германское военно-политическое руководство принимает решение в кампании 1915 г. перенести главные усилия на Восток, имея целью вывод России из войны. Во имя исполнения принятого плана севернее Карпат сосредоточивается германская ударная 11-я армия ген. А. фон Макензена, которая была составлена из соединений, выведенных с Западного (Французского) фронта. Центральные державы приступили к слому Восточного фронта в свою пользу. 19 апреля 1915 г., сосредоточив превосходные силы, австро-германцы начали Горлицкий прорыв. Главный удар неприятеля был нанесен по 3-й русской армии ген. Р.Д. Радко-Дмитриева. Через две недели 3-я армия перестала существовать. К сожалению, соседи не смогли оказать Радко-Дмитриеву своевременной помощи. Части 8-й армии А.А. Брусилова, находившиеся южнее, также были атакованы и должны были отступать под натиском неприятеля, а главное, чтобы не оказаться запертыми и затем неминуемо уничтоженными в Карпатах. Части 4-й армии А.Е. Эверта, были блокированы противником между реками Дунаец и Висла.
Характерно, что именно 4-я армия, после преодоления Карпат, по замыслу главкоюза ген. Н.И. Иванова, должна была штурмовать Краков. Для этого генерал Эверт получил технику, которая теперь не могла оказать поддержки соседу. К началу Горлицкой операции 4 армии Юго-Западного фронта имели всего 8 тяжелых артиллерийских дивизионов (6-дм гаубицы и 48-лин. пушки), из которых 4 находились в отгороженной от основных сил 4-й армии ген. А.Е. Эверта, и еще 2,5 — в левофланговой 9-й армии П.А. Лечицкого. Один из тяжелых дивизионов 4-й армии подлежал передаче в 3-ю армию, но к началу Горлицкого прорыва еще не успел подойти.
К концу мая русские были практически вытеснены из Галиции — еще 9 мая был оставлен Львов. При этом армии Юго-Западного фронта отходили по расходящимся направлениям: 3-я армия Л.В. Леша — на северо-восток, а 8-я (А. А. Брусилов), 11-я (Д.Г. Щербачев) и 9-я (П.А. Лечицкий) армии — на восток. В то же время 4-я армия А.Е. Эверта, оборонявшаяся на Висле, еще в середине мая была передана в состав Северо-Западного фронта. В отступлении сказалась наиболее сильная черта Эверта как полководца — умение успешно обороняться, в том числе и против превосходящих сил неприятеля. Так, потери 4-й армии с 29 апреля по 11 мая 1915 г. в сражении под Опатовым составили 158 офицеров и 13 882 солдата, но армией было взято в плен 209 офицеров, 8617 солдат и 20 пулеметов{206}. Одними только австрийскими пленными Эверт фактически компенсировал свои потери. 4 мая полководец писал супруге: «Неудача 3-й армии лежит гнетом. Благодаря этому пришлось и мне отходить… но и отходя я огрызнулся», и 21 мая добавлял: «Моя невралгия, о которой я забыл и думать, напомнила о себе в особенно мучительной форме. К физической боли прибавились и нравственные огорчения от Галицийских боев»{207}.
В первой декаде июня 4-я армия удерживала фронт от Лодзи до Вислы, противостоя при этом германской 9-й армии фельдмаршала принца Леопольда Баварского и австрийской 4-й армии эрцгерцога Иосифа-Фердинанда. Как видим, летом 1915 г. генерал Эверт сошелся в поединке с весьма высокопоставленными особами монархических Центральных держав. В ходе Таневского сражения 4-я австрийская армия была отбита, но 6 июля германская группа Р. фон Войрша прорвала фронт Гренадерского корпуса, вынудив 4-ю армию ускорить отход к крепости Ивангород.
Войска 4-й армии имели и успехи. В ходе Вилколазской армейской операции в конце июня, предпринятой войсками 3-й и 4-й армий, австрийцы понесли тяжелое поражение на правом берегу Вислы. Наступление четырех русских корпусов — 16-й армейский и Гренадерский из состава 3-й армии; 9-й и 15-й армейские из состава 4-й армии — опрокинуло врага на участке между районом Красника и Вислой. Тем самым был предотвращен прорыв неприятеля в тыл русскому Северо-Западному фронту с юга. Неприятель потерял более 50 тыс. чел., в том числе пленными — 297 офицеров и 22 464 солдат. Трофеями русских войск стали 29 пулеметов. Ошеломленный неожиданным русским контрнаступлением противник смог возобновить наступление на люблинском направлении только через неделю. Помимо остановки врага на данном участке фронта (фронт 4-й армии) австро-германцы на время прекратили давление на измотанные войска русской 3-й армии{208}.
4-я армия была последней, что пыталась удерживать вислинский плацдарм, пригодный для наступления в Германию, на что вплоть до июля еще рассчитывал Верховный главнокомандующий. После приказа на эвакуацию Варшавы стало ясно, что удержать линию Вислы не удастся. Кроме того, в ходе Люблин-Холмского сражения 9–19 июля соединения 4-й армии были вынуждены отступить перед образовавшим на левом берегу Вислы плацдарм противником. Крепость Ивангород успешно прикрыла отход соединений 4-й армии через Вислу. 23 июля русские оставили Варшаву и начали отход из Польши в Литву и Белоруссию.
Следует отметить, что в оборонительных сражениях кампании 1915 г., которые велись и против немцев, и против австрийцев, ген. А.Е. Эверт проявил себя с самой лучшей стороны. Огромная работоспособность командарма немало этому способствовала. В письме к супруге от 24 августа он упоминает, что «работать приходится страшно много — встаю я в 7 час., и ложусь в 1–2, перерыв только один и час отдыха… ужинаю за письменным столом. Мозговое напряжение такое, что несколько раз голова кружилась, и я ее обливаю водой»{209}.
Авторитет командарма–4 в русской армии находился на очень высокой ступени. Кандидатура генерала Эверта рассматривалась при назначении на пост начальника штаба Верховного главнокомандующего в августе 1915 г. При смене состава Ставки император Николай II выразил желание самому занять пост Верховного, что и произошло 23 августа, спустя месяц после падения Варшавы. Так как все понимали, что роль царя в управлении действующей армией будет номинальной, встал вопрос о выборе его ближайшего помощника. Одним из кандидатов и был выдвинут Эверт, которого, в пику главнокомандующему армиями Северо-Западного фронта М.В. Алексееву, поддерживал старый соперник последнего и прежний главкосевзап Н.В. Рузский. По некоторым данным, кандидатура генерала Эверта была отклонена только потому, что он носил немецкую фамилию, что в условиях развязанной Ставкой первого состава кампании шпиономании могло иметь самые негативные последствия только уже во внутриполитическом отношении. В любом случае сам император Николай II решительно высказался в пользу кандидатуры М.В. Алексеева.
Интересно, что Эверт был неплохо известен и союзникам России. Так, во Франции ему почему-то придавали преувеличенное значение в период перестановок в иерархии высшего генералитета. Говоря о телеграмме из Петрограда, посвященной перемене русского Верховного главнокомандования, французский президент Р. Пуанкаре писал: «Николай II встанет лично во главе армии, ему будут помогать при ведении военных операций генералы Эверт и Алексеев»{210}. Таким образом, в то время военный талант А.Е. Эверта расценивался не ниже таланта М.В. Алексеева.
В то же время А.Е. Эверта в любом случае ожидало повышение в должности. Великое отступление 1915 г. потребовало сосредоточения управления Действующей армией в руках более искусных, нежели руки великого князя Николая Николаевича. Этими руками оказался главнокомандующий армиями Северо-Западным фронтом ген. М.В. Алексеев, которому летом подчинялись 8 из 11 русских армий, действовавших против Германии и Австро-Венгрии: 1-я, 2-я, 3-я, 4-я, 5-я, 10-я, 12-я, 13-я. Перемена Верховного главнокомандования побудила одновременно провести и разукрупнение разросшегося Северо-Западного фронта. В состав Северного фронта, который возглавил Н.В. Рузский, вошли 5-я, 12-я, а затем и 10-я армии. В состав Западного фронта вошли 1-я, 2-я, 3-я, 4-я и первоначально 10-я армии. Во главе Западного фронта, закрывавшего московское направление, то есть располагавшегося в центре Восточного фронта, был поставлен командарм–4 А.Е. Эверт. Это назначение, вне сомнения, явилось следствием достойной оценки тех оборонительных действий, что были проявлены Эвертом в кампании 1915 г.
Не успев еще принять новое назначение и освоиться на нем, ген. А.Е. Эверт был вынужден противостоять новому наступлению противника: 10-я германская армия Г. фон Эйхгорна 26 августа бросилась на Вильно и Свенцяны, имея целью окружение и уничтожение 10-й русской армии Е.А. Радкевича. Таким образом, генералу Эверту, которому, собственно говоря, и пришлось руководить отпором наступающему врагу, опять пришлось повторить ситуацию 12 августа 1914 г. Год назад только-только прибывший из глубины империи военачальник, направлявшийся на формирование новой армии, должен был в ситуации цейтнота организовывать отпор наступавшим австрийцам. Теперь, через год, в той же обстановке, под руководством Эверта оказались уже пять армий, а противником были имевшие все лето успех немцы.
Положение дел усугублялось тем обстоятельством, что некомплект армий Западного фронта, понесшего летом наибольшие потери, составлял цифру в более чем 600 тыс. чел. Тем не менее Эверт рьяно взялся за дело и сумел выполнить поставленную перед ним задачу: не допустить окружения 10-й армии и остановить наступление неприятеля. Это сражение получило наименование Виленско-Свенцянской оборонительной операции или Свенцянского прорыва. 29 августа немцы ворвались в Свенцяны, разбросав русские армии в стороны. 1 сентября германцы подошли к Молодечно, до Минска оставалось только 25 верст. Железнодорожные линии Полоцк — Молодечно и Молодечно — Вильно сразу оказались перерезанными. Но импровизированный штаб Западного фронта не растерялся и наряду с ведением оборонительных действий стал готовить базу для нанесения контрудара. 6 сентября Эверт пишет жене: «Переживаю вместе с армиями крайне тяжелые дни, делаю все от меня зависящее, буду счастлив, если эти дни окончатся благополучно. Помолитесь за нас»{211}.
9 сентября 2-я армия В.В. Смирнова при поддержке сводных кавалерийских корпусов, наступавших на стыке 2-й и 5-й армий, перешла в общее контрнаступление. Под командованием генерала Орановского была образована целая конная армия из 6 кавалерийских дивизий обшей численностью в 18 тыс. сабель. В ходе Свенцянского прорыва 4–16 сентября армии Западного фронта успешно отошли восточнее линии Вильно — Огинский канал, спрямив фронт и не допустив окружения ни одной русской части. К этому времени пять армий Западного фронта насчитывали в строю всего-навсего 369 722 человек.
Упорные оборонительные бои требовали жестких решений, чтобы остановить наседавшего врага. Телеграмма Алексеева Эверту от 16 сентября 1915 г. сообщала, что до царя доходят сведения, что «старшие начальники, придавая преувеличенное значение управлению при помощи телефонов, находятся далеко позади войск, что даже в периоды продолжительного занятия окопов войска редко видят своих начальников выше командиров полка. Утрачивается влияние начальников на подчиненных, духовная связь угасает, вера подчиненных и тех, кому вверяются их службы, особенно в критические дни и период боев возникают справедливые нарекания и жалобы младших на своих руководителей». Между тем, «чем слабее состав нижних чинов, чем менее в строю офицеров, тем ближе к войскам должны стать высшие начальники, тем выше должно быть их влияние, тем чаще должны они появляться перед своими частями, особенно в тяжелые минуты боев». «Государь император объясняет во многом наши частные тактические неудачи удаленностью от войск старших начальников, невозможностью для них непосредственно следить за ходом боя и принимать в нем участие, влиять на подчиненных»{212}.
Советский исследователь дает высочайшую характеристику действиям главкозапа в ходе операции. Сравнивая управление со стороны Эверта с деятельностью Н.В. Рузского и М.В. Алексева, Н. Евсеев ставит генерала Эверта выше своих коллег: «Командующие фронтами, кроме Эверта, тратили непомерно много времени на домогательства и вымогательства сил для своих фронтов… прямую противоположность выказал командующий Западным фронтом Эверт, широко смотревший на события, не суживавший свою деятельность разграничительными линиями фронтов, по-деловому организуя действия подчиненных ему армий в интересах двух фронтов»{213}.
Проведенный командованием Западного фронта маневр предотвратил прорыв австро-германцев между Двинском и Сморгонью. Правда, русским пришлось сдать противнику Вильно, Молодечно и Барановичи, но был прочно обеспечен Минск, а главное — немцы не сумели добиться решительного удара на окружение. Более того — русские не просто отступили, сдержав неприятеля упорной обороной, но на втором этапе операции сами перешли в наступление. Отодвинуть германцев слишком уж на запад не удалось, но зато была полностью ликвидирована угроза Белоруссии, закрытой русскими войсками: «Командование русского Западного фронта в операции, несмотря на исключительно сложную обстановку, хорошо маневрировало резервами. Оттягивание с фронта во время сражения вначале 4, а затем и 6 корпусов для использования их на угрожаемом участке, говорит не только о волевых качествах главного командования Западного фронта, но и о его высокой оперативной компетенции»{214}.
Занятие противником выше перечисленных географических пунктов означало, что немцы сумели оттолкнуть русских в «бездорожье».
Сдача Вильны и Барановичей не оставила в руках русской стороны последней рокадной железной дороги на Передовом театре. Отныне маневрирование резервами между фронтами, расположенными севернее малопроходимого района Полесья (Северный и Западный) и южнее его (Юго-Западный фронт), предполагало значительные трудности, так как войска пришлось бы возить через внутренние районы страны. Все это негативным образом сказалось в ходе Брусиловского прорыва лета 1916 г., когда австро-германцы перебрасывали свои резервы на Восток из Франции и Италии вдвое быстрее, нежели русские вдоль Восточного фронта.
Тем не менее успех, одержанный в Виленско-Свенцянской оборонительной операции, был велик. Ведь противник не только был удержан, но и оттеснен к исходным рубежам. Здесь упорство обороны ген. А.Е. Эверта смогло сломать дерзновенный порыв германского командования, всю кампанию 1915 г. делавшего ставку на «котлы» для отступавших русских, но ни разу этого не добившегося. А.А. Свечин несколько удивленно пишет об итогах Свенцянского прорыва: «Действительно любопытно: против нас первоклассная армия, руководимая выдающимся оперативным талантом Людендорфа; в нашем лагере — управление, достигшее больших результатов в штабной технике, но в корне бюрократизировавшееся, потерявшее способность видеть живых людей. Начальники, которые раздавлены выпавшей на них ответственностью и скорее отписываются, чем сражаются; солдатская масса, малосознательная, политически не обработанная, не имевшая интереса к войне, многократно разбавленная отвратительно обученными пополнениями. Несчастная, жалкая артиллерия, минимум пулеметов; надувательство, склока, стремление перебросить на соседа тяжесть боевой работы; варварское отношение к чужим частям… И в результате замысел Людендорфа все же терпит крушение, наш лагерь со всеми его недостатками все же развивает могучее противодействие, и противник с большим почтением отзывается о встреченном им сопротивлении»{215}. В новой должности генерала Эверта ожидала очередная высокая награда, ставшая для него наиболее высокой. За бои вверенной ему 4-й армии в мае под Опаловом и в июне под Люблином, а также за проведение Виленско-Свенцянской операции, главнокомандующий армиями Западного фронта 8 октября 1915 г. был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени, а в декабре произведен в генерал-адъютанты.
