Мессина
30 ноября «Адмирал Макаров» вместе с остальными кораблями отряда совершил переход в Аугусту, где предполагалось выполнить курс артиллерийских стрельб. Стоянка Отдельного отряда в этом сицилийском порту предполагалась достаточно продолжительной и спокойной, однако последовавшие вскоре события нарушили все планы. Ранним утром 15 декабря на кораблях, стоявших на рейде Аугусты, внезапно ощутили сильный подземный удар, сопровождавшийся «появлением какого- то необычайного изменения уровня моря, под влиянием которого суда в штиль сразу же развернулись в сторону открытого моря...».[3 РГАВМФ, ф. 417, оп. 2, д. 1114, л. 16.] Ожил и спящий до этого город - с берега отчетливо донесся шум и крики людей, скоро, впрочем, затихшие.
Несколькими часами позже отряд в соответствии с планом вышел в море на учебные стрельбы и лишь по возвращении моряки узнали о происшедшем землетрясении и ущербе, нанесенном городу - было повреждено несколько зданий, в том числе колокольня собора, нарушена телеграфная связь и испорчен железнодорожный путь на Катанию. Но самое страшное известие пришло около 10 часов утра. Прибывший на флагманский «Цесаревич» начальник порта вручил контр-адмиралу В.И. Литвинову телеграмму от префекта Сиракуз, сообщавшего, что город Мессина сильно пострадал от стихии, и просившего «дружественную нацию» не отказать его населению в помощи. Реакция русского командования не замедлила себя ждать - тот час же было отдано приказание о подготовке к походу обоих линкоров и крейсера «Адмирал Макаров», в то время как крейсер «Богатырь» вследствие малого запаса топлива (и к великому огорчению его экипажа) решено было оставить на рейде для поддержания телеграфного сообщения с материком через Палермо.
Ровно в 1 час ночи 16 декабря отряд снялся с якоря и взял курс на Мессинский пролив с расчётом достичь его к рассвету. Не доходя примерно 20 миль до Мессины с кораблей увидели сильное зарево над городом и по мере приближения к узкости массу плавающих деревянных обломков, среди которых попадались и пустые полузатопленные шлюпки. Около 7 час. утра удалось благополучно достичь внешнего рейда, где линкоры встали на якорь. «Адмиралу Макарову» было приказано для выяснения обстановки войти во внутреннюю гавань, где уже стоял итальянский крейсер «Пьемонт».
Обрушение причальных стенок, отсутствие на их уцелевших участках палов, уничтоженных землетрясением, вынудили «Адмирала Макарова» подать швартовы прямо на городскую набережную неподалеку от товарной станции. Маневрирование в Мессинской гавани, «битком набитой пароходами и парусниками», блестяще исполненное моряками, явилось серьёзным испытанием для крейсера, которому не раз пришлось разворачиваться буквально «на пятке», демонстрируя отличную работу механизмов и высокую выучку личного состава.
Бортовые ставни для 152-мм орудий крейсеров «Баян» и «Паллада» (РГАВМФ) 
Картина, открывшаяся взорам русских моряков, была поистине ужасна. «От цветущего большого города с населением свыше 160 тысяч жителей, - доносил впоследствии в рапорте контр-адмирал В.И. Литвинов, - остались только груды развалин, почти без всяких признаков человеческой жизни; во многих местах разрушенного города свирепствовали пожары, и дым от них застилал бухту; набережная и молы все осели; на берегу лежали выброшенные мелкие суда, шлюпки, разбросанные тюки товаров и т.п. ... На набережных толпились в панике несколько тысяч обезумевших и израненных мужчин, женщин и детей, которые все просили о помощи и пище; из-под ближайших развалин домов доносились стоны и крики засыпанных; все здания в городе в большей или меньшей степени разрушены; большинство домов представляли собой кучу развалин, а оставшиеся кое-где стены грозили ежеминутным падением; целыми оставались лишь несколько зданий старинной постройки, в той числе дом Префекта, муниципалитета и немногие одноэтажные дома, хотя и они были испещрены трещинами...».[4 РГАВМФ, ф.417, оп. 2, д. 1114, л. 17. Не менее ярко обстановку после землетрясения описал и другой непосредственный участник событий, корабельный гардемарин Г.Н. Четверухин: «...Густые сумерки, багровое зарево, зловещий подземный гул, словно неведомая титаническая сила пытается вырваться из недр, и кажется, что земля вот-вот развернется и поглотит тебя. Но самое страшное - стоны многих тысяч людей, заживо погребённых под развалинами. Казалось, что кричит каждый камень...» // Г.Н. Четверухин. Сполохи воспоминаний. Морской сборник, 1989 г., № 11, с. 92.] Аналогичную картину разрушения представлял собой и противоположный берег Калабрии с расположенным на нём городом Сан-Джованни, столь же сильно пострадавшим от землетрясения.
Немедленно по постановке на якорь с кораблей по приказанию флагмана были направлены на берег врачи, фельдшеры и санитары с перевязочными средствами, а вслед за ними почти половина офицеров и корабельных гардемарин отряда, корабельные пожарные партии и по отделению матросов от каждого экипажа, немедленно приступившие к поиску и спасению из-под развалин домов пострадавших, оказанию им первой медицинской помощи. Но не только людей пришлось спасать русским морякам. Так, одной из партий «Адмирала Макарова» поручили сопровождение на броненосец «Реджина Елена» несгораемого ящика со всей наличностью городского банка (около 25 млн. лир), причём для выноса его из горящего здания пришлось прежде разоружить местную стражу, «имевшую поползновения воспользоваться содержимым сейфа».
Работающие на берегу команды сменялись через каждые 6 часов, однако «многие из нижних чинов, подобно офицерам и гардемаринам, отказывались от смены, оставаясь до вечера». Во многих местах приходилось даже удерживать личный состав от безрассудного риска, поскольку «время от времени ощущались подземные удары, грозившие обвалом уцелевших стен».[5 По воспоминаниям очевидцев, остатки многих строений держались буквально «на честном слове», грозя обрушением при малейшем сотрясении почвы, что послужило причиной отказа в большинстве случаев от применения привезённых с кораблей кирок и ломов.] Не покладая рук трудились и корабельные медики, организовавшие в наиболее сохранившихся домах на набережной перевязочные пункты.[6 По словам Г.Н. Четверухина «Местные жители были восхищены русскими людьми, их добротой, бескорыстием, готовностью прийти на помощь пострадавшим, не считаясь ни с чем, с риском для собственной жизни. Представители других наций работали в Мессине как-то спокойно, без перенапряжения...» // Г.Н. Четверухин. Ук. соч., с. 93.] Чуть позже было налажено и питание спасённых, а также снабжение их питьевой водой, в которой из-за повреждения водопровода, чувствовалась особенная нужда.
Проведение работ значительно осложнялось отсутствием всякого руководства и помощи со стороны городских властей, вследствие чего спасение засыпанных людей осуществлялось исключительно «по собственным соображениям наших и английских офицеров, да по редким указаниям уцелевших жителей, ищущих своих близких». Но стремление помочь попавшим в беду жителям Мессины, казалось, удваивало силы и уже к вечеру стараниями русских моряков из-под обломков удалось извлечь более тысячи человек, большинство их которых было тяжело ранено или искалечено.
Значительное количество пострадавших вынудило контр-адмирала Литвинова отдать распоряжение о размещении их на крейсере «Адмирал Макаров», который вечером 16 декабря, имея на борту около 400 тяжелораненых, снялся с якоря и взял курс на Неаполь. На переходе, несмотря на сильную усталость, экипаж как мог, пытался облегчить страдания несчастных. Постоянно работал перевязочный пункт, а оба крейсерских врача в течение многих часов не отходили от операционного стола, но, несмотря на их старания, на борту скончались восемь человек, пять из которых погребли в море.
Погода благоприятствовала переходу и около полудня 17 декабря, оставив по правому борту остров Капри, корабль с приспущенным Андреевским флагом вошёл на рейд Неаполя. Первой на борт «Адмирала Макарова» поднялась председатель итальянского Красного креста герцогиня д'Аоста, обошедшая всех пострадавших и отдавшая необходимые распоряжения о свозе их на берег. Выгрузка раненых, приём продовольствия и медикаментов не заняли много времени и во второй половине дня крейсер вновь вышел в море.
Обратный переход был осуществлён столь же оперативно и в 7 час. утра 19 декабря крейсер встал на якорь на внутреннем рейде многострадальной Мессины, где к тому времени уже находилась целая итальянская эскадра во главе с линкором «Витторио Эммануэле» под флагом короля Италии, английский линкор «Эксмут», французские - «Веритэ» и «Жюстис», а также германский крейсер «Герта». Чуть позже прибыл и крейсер «Богатырь» под флагом контр-адмирала В.И. Литвинова, сменивший «Цесаревича» и «Славу», ушедших накануне в Аугусту на бункеровку.
Прибытие в город итальянского монарха, проявлявшего исключительное внимание к происходящему, значительно ускорило спасательные работы, организация которых заметно упорядочилась. Однако задействованных сил по-прежнему не хватало, в связи с чем с обоих русских крейсеров незамедлительно были отправлены по вахте команды (250-300 человек) и весь медицинский персонал. Все вновь работали без устали.
По словам очевидцев, «на этот раз спасённых было значительно меньше - пять суток под землей без пищи и надежды на спасение делали своё дело. Отрывали трупы, часто умирающих, которые испускали дух на руках своих спасителей. Работали при свете факелов, дрожащий свет которых и одуряющий запах разлагающихся тел делали работу ещё более трудной и подчас невыносимой».[7 Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник» (И.Я. Лебедев и И.Л. Деморейх), 1912. с. 28.]
И всё же за несколько часов морякам-«макаровцам» удалось освободить из-под развалин более 30 человек, а их товарищам с «Богатыря» - более 40, некоторые из которых оказались совершенно невредимыми и лишь сильно истощёнными от голода и жажды. Все спасённые были доставлены в лазарет «Адмирала Макарова», который вечером того же дня по просьбе морского министра Италии вновь вышел в море. На борту крейсера находилось более 200 раненых и около 400 эвакуируемых, преимущественно женщин и детей, которых надлежало доставить в Палермо. Однако заход в этот порт из-за свежей погоды оказался затруднительным, вследствие чего капитан 1-го ранга В.Ф. Пономарёв донёс по радиотелеграфу контр-адмиралу В.И. Литвинову о своём намерении идти в Неаполь. Решение командира корабля было одобрено и крейсер вновь взял курс на север.
Прибытие «Адмирала Макарова» с многочисленными спасёнными было восторженно встречено жителями Неаполя, всячески старавшимися выразить свою признательность экипажу за его труды. Газеты пестрели заголовками статей, воздававших должное самоотверженности русских матросов и офицеров, морякам преподнесли несколько благодарственных адресов, а командир крейсера удостоился специального «патента на человеколюбие», преподнесённого местным благотворительным обществом.[8 Самоотверженность экипажа крейсера была отмечена и русской общественностью. Администрация и духовенство города Костромы преподнесли морякам «Адмирала Макарова» образ Фёдоровской Божьей матери в «память высокочеловеколюбивого подвига личного состава при спасении жителей Мессины», с почётом хранившийся на корабле вплоть до 1918 г. // Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник», 1912. с. 19-20.]
Мужество моряков Балтийского отряда было отмечено и итальянским монархом, выразившим русским свою признательность в специальном приказе по флоту, а впоследствии все участники спасательной операции были награждены правительством Италии специально изготовленными серебряными медалями. Такая же медаль вместе с особым дипломом была торжественно вручена крейсеру «Адмирал Макаров».[9 «...Моя душевная признательность столь же неудержимо стремится к адмиралам, офицерам и командам кораблей русских, английских, германских и французских, которые чудным примером людской солидарности оказали столь благородное и плодотворное нравственное и материальное содействие». Этот приказ короля Виктора Эммануила по армии и флоту, подписанный вместе с ним морским министром Италии адмиралом К. Мирабелло, был объявлен и по Морскому ведомству России. // Кронштадтский Вестник, 16 января 1909 г.]
Стоянка крейсера в Неаполе продолжалась недолго - пополнив запасы угля корабль 21 декабря вышел в Аугусту и в полдень 22 декабря присоединился к отряду. Как следовало из предписания Морского министерства, Балтийский отряд 23 декабря должен был покинуть берега Сицилии и следовать в Египет, однако по просьбе русского посла в Риме барона фон Корфа выход кораблей был сначала задержан, а затем и вовсе перенесён до «особого распоряжения».
Оно не замедлило себя ждать - на второй день Рождества отряд снялся с якоря и трое суток спустя прибыл в Александрию. Пребывание у берегов Египта не было безмятежным - внезапно заболел тифом капитан 1-го ранга В.Ф. Пономарев, состояние которого быстро ухудшалось, вследствие чего кораблю было предписано, не мешкая, идти в Пирей, где находился русский военно-морской госпиталь. В командование крейсером временно вступил флаг-капитан отряда капитан 2-го ранга К.А. Порембский.
К вечеру 9 января «Адмирал Макаров» благополучно достиг побережья Греции, а с рассветом следующего дня вошел в гавань Пирея, ошвартовавшись у стенки. Большое внимание приходу корабля оказала королева эллинов Ольга Константиновна - августейший шеф крейсера, за три дня стоянки трижды побывавшая на его борту.[10 Королева эллинов Ольга Константиновна (1851-1926), старшая дочь великого князя Константина Николаевича. С 1879 г. состояла шефом 2-го флотского экипажа Балтийского флота (переименованного затем в 12-й), а после их упразднения в 1907 г. по личному приказу императора Николая II от 22 августа 1908 г. назначена шефом «команды, составляющей экипаж крейсера «Адмирал Макаров». Указанное шефство не было формальным - в 1908 г. по желанию её величества на крейсер был передан капитал, пожалованный в 1904 г. 12-му флотскому экипажу и предназначенный для выплаты пособий нуждающимся нижним чинам. Помещённые в 4% государственные ценные бумаги, денежные средства хранились в Кронштадтом казначействе и на 1908 г. насчитывали более 11 тыс. руб. Пособия выдавались из числа ежегодных процентов по решению специальной корабельной комиссии, заседавшей под председательством старшего офицера крейсера два раза в год. О том, насколько эффективно было использование капитала, говорит тот факт, что с 1908 по 1911 г. комиссией было разобрано 10 прошений от нижних чинов, как состоящих на действительной службе, так и уволенных в запас, и в восьми случаях ходатайства были удовлетворены. При этом особое внимание уделялось матросам и унтер-офицерам крейсера, увольняемым со службы вследствие полученных травм и увечий. Так, весьма солидные по тем временам суммы в 300 и 200 руб. были выплачены машинисту Воронову, потерявшему предплечье правой руки, и машинному унтер- офицеру Мелешко, лишившемуся трёх пальцев, причём выданные средства в сочетании с казённой пенсией позволили обоим впоследствии открыть собственное дело, став и для остальных попавших в беду своеобразным призывом к новой жизни.] В день ухода, 14 января, крейсер посетил и сам греческий король Георг I с семьёй. К тому времени «Цесаревич», «Слава» и «Богатырь» находились в Гибралтаре, куда через пять дней благополучно прибыл и «Адмирал Макаров». Напряжение нескольких предыдущих недель сильно измотало экипажи кораблей, нуждавшиеся в отдыхе. Это отлично понимало и командование отряда, впервые за много дней разрешившее увольнение команд на берег. С раннего утра толпы русских матросов высаживались с подходивших шлюпок и катеров, разбредаясь по улицам к явному неудовольствию английских властей, опасавшихся многочисленных эксцессов. Тревога хозяев базы была вполне понятной - вместе с Балтийским отрядом в Гибралтаре стояла и американская эскадра, совершавшая кругосветное плавание. Вопреки ожиданиям, представители флотов двух держав достаточно мирно соседствовали за столами портовых кабаков, легко преодолевая пресловутый языковый барьер, чему во многом способствовало большое число российских эмигрантов среди американских экипажей. Последние зачастую пытались склонить русских матросов к дезертирству, суля во флоте САСШ хорошее денежное содержание, однако, к чести балтийцев, «случаев побега на судах отряда отмечено не было».[11 Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник» (И.Я. Лебедев и И.Л. Деморейх), 1912. с. 29.]
Стоянка в Гибралтаре продолжалась до 24 января, после чего корабли снялись с якоря и вышли к Канарским островам, достигнув спустя трое суток порта Ля Лус на острове Гран-Канария. Стоянка рядом с широко известными ныне курортами тем не менее отнюдь не оказалась удобной. Открытый рейд был доступен океанской зыби, не позволявшей даже спустить катера, в результате чего сообщение с берегом поддерживалось с помощью спасательных вельботов. По той же причине пришлось отказаться и от попытки погрузить уголь, так же не увенчавшейся успехом.
31 января «Адмирал Макаров» вместе с отрядом вышел к Мадейре, произведя на переходе плановую боевую стрельбу по буксируемым щитам. Условия стоянки в Фуншале мало отличались от предыдущих - столь же сильная атлантическая зыбь давала возможность использовать для съездов на берег главным образом частные плавсредства, хозяева которых при возвращении «ловко выбрасывали их прямо на берег», приводя этим трюком своих видавших виды пассажиров в бурный восторг. Вообще же чудесная природа острова, отличавшегося пышной растительностью, позволила по-настоящему отдохнуть личному составу отряда, несмотря на трудности, с удовольствием съезжавшему на берег.
Во время стоянки на Мадейре был получен приказ о возвращении кораблей в Россию. 5 февраля отряд покинул гостеприимный остров, взяв курс на Виго, куда прибыл спустя три дня, встретив по пути «весьма свежую погоду». Здесь, в связи с необходимостью проведения многочисленных ремонтных работ, пришлось простоять около трёх недель, в течение которых проводились частые учения и даже гонки под парусами, каждый раз привлекавшие внимание иностранцев чёткостью шлюпочных маневров.
28 февраля Балтийский отряд вышел в Портсмут, стоянка в котором продолжалась четыре дня, а 11 марта, преодолев ледяные поля в Большом Бельте, благополучно достиг Киля. В отличие от остальных заграничных портов пребывание здесь не доставило удовольствия экипажам кораблей - за внешней предупредительностью хозяев проглядывала подчёркнутая недоброжелательность к русским, что объяснялось ухудшением в то время дипломатических отношений России и Германии. Однако случаев проявления открытой враждебности зафиксировано не было. Достаточно корректным было и поведение наших моряков, не дававших повода для всякого рода инцидентов.
Последний этап похода был осуществлён так же без происшествий и утром 11 марта крейсер «Адмирал Макаров» бросил якорь в аванпорте Либавы. Долгий заграничный вояж, давший экипажу «опытность и тот вид, который достигается лишь в продолжительном плавании при упорной работе», благополучно завершился.
Послепоходовый ремонт корабля в Порту императора Александра III продлился до 1 мая, когда крейсер в составе эскадры Балтийского моря под командованием И.О. Эссена вышел во внутреннее плавание по Балтийскому морю, сопровождавшееся выполнением обширной программы учений, стрельб и эволюции. Неделю спустя эскадра пришла в Кронштадт, а 11 мая в командование кораблем вновь вступил возвратившийся из госпиталя В.Ф. Пономарев. Прибытие прежнего командира совпало с известием о назначении крейсера конвоиром императорской яхты «Штандарт», на которой российский самодержец намеревался совершить плавание во Францию и Англию - в Европе всё указывало на приближение большой войны, что вынуждало Николая II путём личных встреч выяснять позиции как союзников, так и вероятных противников. Впрочем офицеры, а тем более нижние чины «Адмирала Макарова» вряд ли всерьез задумывались над политической подоплекой высочайшего вояжа. В конце мая корабль ввели в среднюю гавань Кронштадта, где начались уже ставшие привычными приготовления к походу - экипаж крейсера изо всех сил старался «представиться Государю в самом блестящем виде».[12 Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник» (И.Я. Лебедев и И.Л. Деморейх), 1912. с. 31.]
Работы продолжались почти полтора месяца. 11 июля в 8 час. 30 мин. вечера крейсер вышел из гавани на Большой Кронштадский рейд, ожидая остальной отряд, включавший помимо яхт «Штандарт» и «Полярная звезда» новейший броненосный крейсер «Рюрик» и эскадренные миноносцы «Эмир Бухарский» и «Москвитянин». В 9 час. 40 мин. вечера «Адмирал Макаров» вступил в кильватер «Полярной звезде» и корабли, лидируемые «Рюриком», развив ход в 17 узлов, вышли по назначению.
Ранним утром 14 июля отряд достиг германского порта Эккенферде, где встал на якорь, готовясь к проходу Кильским каналом. При этом «Рюрику», вследствие его солидных габаритов и отсутствия опыта проводки узкостью столь крупных единиц, приказано было отделиться и самостоятельно следовать Балтийскими проливами и Северным морем к устью реки Эльба. Плавание каналом началось утром 16 июля. Первыми с якорей снялись оба эсминца, вслед за которыми малым ходом двинулся «Адмирал Макаров», а спустя примерно час и обе яхты. Проход каналом не вызвал каких-либо затруднений (за исключением крейсера, которому при приближении к мостам приходилось спускать стеньгу) и к четырём часам пополудни корабли поочередно достигли намеченной точки рандеву, встав на якоря возле ожидавшего их «Рюрика».
В 8 час. 30 мин. вечера отряд снялся с якоря и вышел в Северное море, плавание по которому также было спокойным и лишь в Английском канале корабли встретили плотный туман, заставивший до улучшения погоды отдать якоря у мыса Гризнес. Этот же туман помешал и встрече с французскими крейсерами, высланными в качестве почётного эскорта. Разминувшись с русским отрядом, конвоиры прибыли на рейд Шербура лишь вечером 18 июля, когда обе яхты, крейсера и миноносцы уже встали на бочки. Обменявшись салютами с собранной в гавани французской эскадрой (на салют последней отвечал «Адмирал Макаров» по сигналам со «Штандарта»), российский император вместе с президентом Франции А. Фальером обошли на крейсере «Галилле» ряды надводных кораблей, а затем приняли своеобразный парад довольно многочисленных французских подводных сил. Спустя почти двое суток, запомнившихся участникам похода главным образом грандиозной иллюминацией и пышными фейерверками, «Штандарт» и «Полярная звезда» вместе с конвоирами снялись с якоря и, сопровождаемые крейсерами союзной державы, взяли курс к берегам Британии. Около полудня 20 июля французский эскорт сменили английские линейные крейсера, а около 3 час. дня отряд, встреченный королевской яхтой «Виктория энд Альберт», на которую перешёл затем Николай II, вошел на Спитхедский рейд. После достаточно длительной церемонии обхода кораблей английского флота, выстроенных в несколько линий, обе яхты, «Адмирал Макаров» и «Рюрик» встали на якоря в глубине рейда неподалеку от городка Коус.
Программа пребывания в Англии была почти идентична шербурской, отличаясь лишь иллюминацией, поражавшей, по словам очевидцев «красотой маневра зажигания и мгновенного прекращения освещения по сигналу». Три дня стоянки пролетели незаметно и в 3 часа дня 23 июля русский отряд снялся с якоря, следуя к устью Эльбы. Достичь его удалось 25 июля, однако сильный туман вновь заставил прервать плавание до следующего утра. Тем не менее, сложные метеоусловия не помешали германским миноносцам, высланным для сопровождения, отыскать во мгле русские корабли, окружив их правильным полукольцом. Под этим несколько странным эскортом отряд утром 26 июля проследовал до самого входа в канал, проход которым осуществлялся прежним порядком. Поздним вечером того же числа «Штандарт», «Полярная звезда», «Адмирал Макаров» и оба эсминца благополучно достигли Киля, а утром 28 июля, приветствуемые салютом фортов, вошли на Большой Кронштадтский рейд. В тот же день император удостоил посещением крейсер, оставшись довольным его состоянием и поблагодарив за службу экипаж, «сохранивший в блестящем порядке корабельные механизмы и делавший все возможное для достижения чистоты, порядка и быстроты работ и маневров».
Возвращение крейсера из заграничного плавания совпало с подготовкой к большим общефлотским маневрам, намеченным на начало августа. По окончании их «Адмирал Макаров» перешёл в Ревель, где участвовал в учебных артиллерийских стрельбах, а затем в совместном плавании с Балтийской эскадрой, продолжавшемся вплоть до 30 сентября. Интенсивные плавания с момента вступления в строй, несмотря на все усилия машинной команды, требовали переборки механизмов, осмотра подводной части корпуса и винторулевой группы, и в начале октября 1909 г. крейсер перешел в Либаву, где был введён в док. Работы в нём продолжались до 20 октября, после чего «Адмирал Макаров», приняв уголь и необходимые запасы, перешёл в Кронштадт. Там же состоялась смена командиров - вместо В.Ф. Пономарёва в командование кораблём вступил капитан 1-го ранга А.П. Курош.
3 ноября на крейсер прибыл начальник Соединённых отрядов Балтийского моря контр-адмирал Н.О. Эссен, под флагом которого корабль вышел в одиночное плавание с последовательными заходами в Ревель, Гельсингфорс и Либаву. Предзимняя Балтика встретила крепкими морозами, выявившими слабую подготовленность крейсера к плаваниям в подобных условиях и вынудивших экипаж на ходу «утеплять» корабль, включая обшивку надстроек, досками и войлоком. Поход продолжался до 20 ноября и спустя четверо суток «Адмирал Макаров» возвратился в Ревель. Войдя в гавань, он ошвартовался у Южного больварка, а 15 декабря спустил вымпел, окончил кампанию и вступил в вооружённый резерв.
Для личного состава крейсера потекли похожие один на другой дни зимней стоянки, заполненные главным образом строевыми учениями, изучением специальности, редкими ружейными стрельбами и занятиями словесностью. Казалось, так будет продолжаться до самой весны, однако уже 1 февраля 1910 г., по приказанию неутомимого Н.О. Эссена, «Адмиралу Макарову» вновь пришлось поднять вымпел, совершив в течение последующих восьми дней несколько выходов в море.
Возможность восстановить частично утраченные за время стоянки навыки пришлась для экипажа весьма кстати. 15 февраля 1910 г. пришло известие о походе крейсера в Средиземное море, а 20-го корабль вышел в Либаву, где на борт были приняты несколько десятков учеников строевых унтер-офицеров, направленных из Кронштадта. В доке Порта императора Александра III предполагалась и замена четырёх кингстонов, однако «ввиду событий, происходящих на Ближнем Востоке», и приказания начальника ГМШ вице-адмирала Н.М. Яковлева о необходимости «безотлагательно следовать в Средиземное море с расчётом в кратчайший срок прибыть в Пирей» ремонт пришлось отложить. Наличие значительного количества слабо подготовленного личного состава, могущее осложнить несение боевой службы, также не смутило Морское министерство, полагавшее тем самым укомплектовать экипаж до полного штата. Причём именно это обстоятельство, с учётом возможных действий в составе международной эскадры, стало для русского командования основным.
Рубки крейсеров «Баян» и «Паллада», продольный разрез (РГАВМФ) 
Рубки крейсеров «Баян» и «Паллада», сечение по 33 шп. (РГАВМФ) 
Окончив все приготовления к походу, крейсер 15 марта 1910 г. покинул Либаву, начав очередное заграничное плавание. Условия перехода до Британских островов были вполне благоприятными и уже 20 марта корабль достиг Плимута, а спустя ещё восемь дней - Алжира. Стоянка у берегов Африки не затянулась и 3 апреля «Адмирал Макаров» покинул Алжир, взяв курс на Сицилию. Обогнув остров с севера, корабль вошел в Мессинский пролив, при следовании которым все офицеры и нижние чины, свободные от вахты, высыпали на палубу - так свежи были в памяти воспоминания о страшном бедствии, постигшем эти живописные берега. Прошедший год мало что изменил в облике Мессины, продолжавшей пребывать всё в том же «жалком состоянии». Как свидетельствовали очевидцы, «...разрушение царило по-прежнему и лишь кое-где только блестели на солнце белые крыши временных бараков, показывая, что Мессина не окончательно стёрта с лица земли...».[13 Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник» (И.Я. Лебедев и И.Л. Деморейх), 1912. с. 34.] Миновав Сицилию, крейсер вышел в Ионическое море и подойдя затем к берегам Греции, бросил якорь на рейде Фалеро, где уже находились канонерские лодки Черноморского флота «Уралец» и «Терец», образовавшие вместе с балтийским «Хивинцем» своеобразное оперативное соединение, общее командование которым перешло к капитану 1-го ранга А.П. Курошу.
Спустя две недели по прибытии в Фалеро на «Адмирал Макаров» нанесла визит августейший шеф - королева эллинов Ольга Константиновна, пребывавшая на острове Корфу. Пять дней стоянки на рейде одного из живописнейших уголков Средиземноморья стали настоящим праздником для экипажа крейсера. Капитан 1-го ранга А.П. Курош так отметил это событие в своем отчёте: «Её Величество изволила неоднократно бывать на корабле, присутствовала на воскресном богослужении и завтраке, соблаговолив затем совершить с офицерами экскурсии как в парк своего дворца, так и во дворец императора Вильгельма Ахиллеон». Свободные от службы офицеры удостоились быть приглашёнными и на торжественное богослужение в дворцовую церковь, где им были отведены почётные места по правую сторону королевского трона. Дни пребывания на Корфу «пролетели мгновением». 26 апреля её величество перешла на яхту «Амфитрита», около 11 час. вечера снявшуюся с якоря. Одновременно с ней снялся и «Адмирал Макаров», бывший до рассвета в составе почётного эскорта.
Через два дня, ранним утром 28 апреля корабль вошёл в бухту Суда (Крит), где приступил к обязанностям стационера. Здесь же находилась канонерская лодка «Хивинец» и несколько боевых кораблей ряда европейских государств, в том числе Англии, Франции и Италии, входивших в состав международных «миротворческих» сил - греческое население Крита всё настойчивее требовало отделения от Турции, что при полном отсутствии власти (управление островом фактически осуществлялось советом иностранных консулов) грозило перерасти в большой конфликт. Учитывая реальную возможность такого поворота событий, на всех кораблях были подготовлены десантные подразделения, предназначенные для занятия города, но, к счастью, в реальных боевых действиях участвовать им так и не довелось.
Стационерная служба у берегов Крита продолжалась до августа, лишь изредка прерываясь непродолжительными походами в Фалеро, Пирей и к острову Порос, где крейсер отрабатывал курс учебных артиллерийских стрельб. Время, используемое для обучения команды, не прошло даром - крейсер во всех отношениях «находился в порядке не худшем английских стационеров, могущих быть мерилом морской красоты».[14 Там же, с. 35.] Высокую оценку корабль получил и от правительства Италии, передавшего через своего посла в Петербурге благодарность экипажу за содействие во время стоянки на Крите командиру итальянского броненосного крейсера «Веттор Пизани».
За время службы на Средиземном море «Адмиралу Макарову» довелось поучаствовать и в юбилейных торжествах, посвященных 50-летию правления короля Черногории Николая I. Желая продемонстрировать своеобразный союз славянских народов и готовность поддержать при необходимости «единственного друга России», русское правительство отдало распоряжение направить к берегам Черногории специальное соединение боевых кораблей. Выбор вновь пал на Балтийский отряд, который в составе линейных кораблей «Цесаревич», «Слава», крейсеров «Рюрик» и «Богатырь» 18 июля 1910 г. вышел из Кронштадта. Плавание протекало спокойно, однако на подходе к Гибралтару на «Славе» вышла из строя котельная установка, вследствие чего корабль с большим трудом удалось довести до Тулона, оставив там его для производства капитального ремонта.
Отсутствие в составе отряда, спешащего на международное торжество, одной из двух наиболее крупных единиц могло сильно отразиться на престиже Российской империи, вследствие чего повреждённую «Славу» решено было заменить «Адмиралом Макаровым», который, получив соответствующее предписание, 14 августа вышел к острову Корфу. Встреча с Балтийским отрядом состоялась через 2 дня в условленной точке рандеву у острова Касса в Адриатическом море. Обменявшись сигналами с флагманским «Цесаревичем» (на борту которого находились великие князья Николай и Пётр Николаевичи, представлявшие царскую семью и приходившиеся родственниками черногорскому правителю), «Адмирал Макаров» вступил в кильватер «Богатырю», шедшему концевым, после чего корабли направились в Антивари - главному пункту похода. Достигнув его в полдень 18 августа, отряд после обмена салютами с береговой батареей встал на якорь, бурно «приветствуемый черногорским народом, толпившимся на берегу».
В тот же день со всех кораблей были свезены на берег по восемь офицеров, шесть гардемарин (за отсутствием последних с «Адмирала Макарова» посланы были три кондуктора), сводная рота почётного караула и «хор музыки», отправившиеся затем в столицу страны Цетинью, где намечалась основная часть празднества. Пышный приём, организованный хозяевами, с искренним радушием встречавших «северных братьев», произвёл неизгладимое впечатление «на всех чинов Балтийского отряда», отвечавших черногорцам не менее душевным приёмом на кораблях. В память об этой встрече по указу короля Николая I все командиры и офицеры русских кораблей были награждены орденами, а гардемарины и нижние чины - специально учреждёнными памятными медалями.
На следующее утро после недельных торжеств, закончившихся вечером 25 августа грандиозным фейерверком, отряд в том же составе снялся с якоря и вышел в Фиуме, где надлежало высадить пассажиров - великих князей, возвращавшихся в Россию поездом. Во время кратковременной стоянки крейсер получил приказание идти вновь к острову Крит. Около 3 час. дня 31 августа «Адмирал Макаров» снялся с якоря и, «обрезав», как того требовали неписаные законы военно-морского этикета, корму «Цесаревичу» вышел по назначению. Трёхсуточный переход был совершён в условиях полного штиля (конец лета - удивительная пора на Средиземноморье) и на рассвете 3 сентября сигнальщики увидели на горизонте вершины островных гор.
Сразу же по постановке на якорь на крейсер пришло известие о возвращении в Россию, осуществить которое предполагалось совместно с Балтийским отрядом - пополнив запасы угля в Фиуме, он прибыл в Суду 7 сентября. Оставшееся до ухода время было использовано для разнообразных учений и практических стрельб, производившихся по неподвижным щитам всеми кораблями без исключения. Одновременно на «Адмирале Макарове» шла приёмка запасов, необходимых для плавания.
В 8 час. утра 11 сентября Балтийский отряд покинул бухту Суды и, не заходя, как предполагалось ранее, в Неаполь, где свирепствовала чума, взял курс на Тулон. Переход к берегам Франции продолжался почти четверо суток, причём, идя Мессинским проливом, начальник отряда контр-адмирал Н.С. Маньковский приказал проложить курс как можно ближе к Мессине, дав возможность людям ещё раз взглянуть на знакомые места и мысленно вновь пережить былое.
В Тулоне кораблям опять пришлось разделиться - приказ Морского министерства предписывал «Цесаревичу», «Рюрику» и «Богатырю» остаться в порту до особого распоряжения, в то время как «Адмиралу Макарову» надлежало спешно возвращаться в Кронштадт. Шестисуточный непрерывный переход до Шербура через Бискайский залив сопровождался большим расходом топлива и сильно измотал машинную команду крейсера, вследствие чего решено было задержаться на двое суток для отдыха и пополнения запасов.
Войдя к четырём часам дня 30 сентября на Шербурский рейд, корабль начал становиться на указанную ему бочку, как вдруг неожиданно налетевший от оста шквал порвал перлинь бриделя, ходовой конец которого был подан на борт, но ещё не закреплён в стопорах. Предотвратить дрейф можно было быстрой постановкой на якоря, однако из-за опасности навала на стоявший рядом пароход или свободные бочки, в изобилии установленные на рейде, этот маневр сочли рискованным. По приказанию капитана 1-го ранга Куроша в машине дали «средний назад» и, не дожидаясь подъёма спущенного парового катера, «Адмирал Макаров», двигаясь кормой, вышел в аванпорт. Здесь около 6 час. вечера на глубине около 15 м крейсеру удалось отдать правый якорь, но спустя четверть часа корабль вновь стал заметно дрейфовать. Времени выбрать якорь не оставалось - канат пришлось спешно отклепать и через полчаса корабль вышел в Английский канал, счастливо избежав грозившей опасности. Однако злоключения на этом не кончились - сильная килевая качка и свирепый ветер с дождём мешали уборке поставленных трапов, один из которых (правый) ударами волн через короткое время буквально разбило в щепы.
Погода меж тем продолжала ухудшаться. Горизонт заволокло плотной дождевой завесой, сквозь которую с трудом угадывались встречные суда, что делало исключительно сложной работу сигнальщиков, без того утомлённых предыдущим походом. К утру на мостик доложили о почти катастрофической нехватке угля, вынудившей взять курс на Портсмут, достичь которого удалось к двум часам дня 1 октября. Встав на бочку в тесной гавани, с «Адмирала Макарова» свезли на берег русского консула и нескольких французских поставщиков, взятых на борт в Шербуре и переживших весьма нервную ночь. Произведённый затем осмотр повреждений показал, что крейсер с честью выдержал неожиданное испытание - несмотря на штормовые условия потери включали лишь оставленный на рейде якорь да паровой катер, укрывшийся вовремя в гавани.
Вынужденная стоянка в Портсмуте продолжалась четверо суток, до отказа заполненных общекорабельными работами, после чего, приняв полный запас угля, «Адмирал Макаров» вновь вышел в Шербур. Поиски якоря и последующий подъём его на борт затянулись до позднего вечера 5 октября, когда около 22 час. корабль смог, наконец, двинуться в путь. Переход до Кронштадта удалось преодолеть благополучно и утром 11 октября крейсер, отсалютовав крепостным фортам, прибыл на Малый Кронштадский рейд.
Через некоторое время морской министр произвёл смотр кораблю, вернувшемуся из заграничного плавания, а вскоре «Адмирал Макаров» вышел и на «смотровые учения», проводившиеся в Бьорке под руководством Н.О. Эссена. Выполнив ряд упражнений и зачётных стрельб, подтвердивших достаточно высокую выучку экипажа, крейсер 16 октября вернулся на Малый Кронштадский рейд, спустя ещё три дня вошёл в Среднюю гавань, а в полночь 1 ноября окончил кампанию, приступив к ремонту изношенных за время плаваний котлов.
